Хоть и лежала в глуби сердца у Стеши льдинка-холодинка, но жили они с соседкой Лушей душа в душу, как сестры родные. Разве только шутя когда к слову молит Стеша:
— Да, Лушенька-душенька, задушевная подруженька, знать, так бог судил: три зимы ко мне Трофимушка хаживал, а свататься поехал к тебе. Сначала-то я тебя невозлюбила, а теперь уж кровь остыла, все я забыла, все тебе простила.
А Луша ей:
— Возьми хоть с придачей, ничуть не заплачу.
Погутарят, посмеются, а расстанутся приятельницами хорошими. Лежит Стефанида у себя на печи да вспоминает что когда-то было, и помнится ей наедине, хоть и много с тех пор воды утекло, а сердце будто не совсем остыло. А может, оно никогда и не остывало.
Только сама себя тешила Стеша такой мыслью.
На исходе бабьего лета Луша со Стешей лен на лугу стелили. Луша с мостка сорвалась в реку. А вода-то он холодна, уж давно олень ногу окунул. Слегла Лукерья, день ото дня хуже и хуже, к смерти гонит пряху. Подозвала Лукерья мужа, а у самой слезы, слезы по землистым щекам.
— Трофимушка, родной, не встану я…
— Ну, полно-ка, Луша, бог пошлет — поправишься, пей вот горячего молока, даве Стеша принесла тебе криночку.
Подержала Луша в руках ковш с молоком и отдает.
— Мне уж все равно, лучше вон Дуняшка пусть выпьет, молочка-то она со светлого Воскресенья не пробовала. Позови ее сюда в останные…
Обняла мать льняную головку, обожгла детское сердечко своей горючей слезой, прошептала:
— Не плачь, Дунюшка, солнышко мое, не печалься, завтра мы с тобой пойдем за Уводь холсты белить, а сейчас беги к стефанидиным девчонкам, поиграй с ними…
Послушлива была Дуняшка, побежала к товаркам своим.
— Тетя Стефанида, мы завтра с мамкой холсты понесем белить.
— Понесете, ну и больно-то хорошо.
Тем временем Лукерья и наказывает мужу:
— Вот я больше вам и не помеха… Пуще храни Дуняшку, ни на кого не меняй. Схоронишь меня, не бобылем же тебе ходить, женись на Стеше. Лучше, чем Стеша, ты себе жены не найдешь, а для Дуняшки она будет, как мать родная.
Вечером пособоровали, а к утру Луша долго жить приказала.
Хоронили — плакали, особливо над материной могилой Дуняшка-сирота убивалась, горькими слезами заливалась. Стеша кутью варила, на погост вместе со всеми ходила.
Послушался Трофим совета жены, годок походил во вдовцах, на следующую осень женился на Стефаниде. К себе в избу с двоешками привел. Ее-то хибару продали и кузницу на дрова.
Стало теперь у Стефаниды своих две да падчерица. А уж с мачехой жить — не приведи и лихому татарину. На мачеху угодить не легче, чем по бечевочке, заслепясь, через быстру речку ходить.
