Ну, водилась рыбешка разная: щука, окунек, плотва, иногда и сомишко попадет — только редко.
И стояло на той, стало быть, речке село Иваново, где нынче Негорелая-то улица. Избенки так себе, низенькие, оконца маленькие. Положи на подоконник шапку — и все окно застишь. Бычьими пузырями затянуты крестовины. Избы почитай сплошь курные. Печь в избе есть, а трубы нет. Дым прямо под потолок шел. Затопят печку, а ребятишки из избы — в сенцы, от дыму спасаются.
Неподалеку от пруда притулилась избенка двухокончатая. Словно мокрая курица крылья опустила, застрехи съехали до земли, дверь не притворяется, стены осиновыми кольями подперты. Плетень около забора разваленный, где-где колышек торчит, как зубы у старухи. На гнилой соломенной крыше крапива весело принялась.
Видишь ты, милок-соколок, в той избенке проживал шерстобит Трофим. Летом он поле пахал, лен сеял; как белы мухи полетят, пастухи домой пойдут — Трофим лучок на плечо и отправляется, скажем, хоть туда же, за Клязьму, сапоги катать.
Жена-то у Трофима, Лукерья, все чахла, здоровьишко ее аховое, лицо черней земли. Лукерья зиму зимскую с гребня не слезала, пряла, лен на рученьки вязала, пряжу на тальки свивала, о посте ткала, а лето придет — на берегу холсты белила. Плохого не скажешь — доброй души женщина, работяга.
Дуняшка — хохотушка, прибирушка — дочка у нее росла, рукодельница. Слова грубого отцу с матерью не говаривала никогда. Души в ней отец с матерью не чаяли. Не росла — черемушкой цвела, во что ни одень — все к ней идет.
А через дорогу напротив горе мыкала вдова Стеша, — можно сказать, задушевная Трофимова любовь. В парнях-то он к ней частенько хаживал. Да что-то его родители по-своему одумали и послали сваху не к Стеше, а к Луше. Так и женили Трофима не на той, к которой сердце лежало. Да, как говорится, стерпится — слюбится. Мало-помалу забыл Трофим о Стеше и жил со своей женой, людей не смешил.
Стеша детей нажила, но не могла его забыть. Когда пройдет Трофим мимо окон, сердечко у нее так и застучит, как, бывало, в девчонках. Припадет к оконцу и смотрит вослед. Выдали ее замуж за Никодима кровельщика. Никодим да Никодим — кто не знал доброго мастера Никодима. Умер Никодим, оставил Стешу с двойняшками-близнецами: Оленкой да Огашкой.
Какая уж вдове жизнь, с мужем-то жилось не сладко, а одной и вовсе — хоть в гроб ложись. Часто-часто Стеша к Луше хаживала на запрядки с гребнем. Придет и двойняшек с собой приведет. Матери-то прядут, девчонки пряжу на цевки мотают, так вечер-то и течет помаленьку.
