Рассвирепевший учитель снова застучал тростью и велел читать псалом; ученики быстро переворачивали страницы; Титус все время слышал треск разрываемой бумаги.
Учитель с торжественно-мрачным видом запрокинул назад плоскую голову, на которой опять красовалась шапочка. Рот его открывался и закрывался. В изумлении глядел Титус, как короткий красный язык мечется в круглом отверстии, откуда вылетают звуки. Но вот уже снова со всех сторон раздается неистовый гам. Это мальчики во все горло выкрикивают слова псалмов; жирный бас учителя гудит словно издалека. Титус с трепетом ждет, чем все это кончится.
Помощники учителя, собрав псалмы и уложив их на старое место, выходят вперед и останавливаются перед кафедрой, на которой уже восседает учитель, с шумом и трудом протиснувшийся туда. Мальчики по очереди отвечают деревянными голосами урок, а учитель таким же деревянным голосом задает им вопросы.
— Что требует заповедь третья?
— Чтобы мы не только не поминали в брани или в ложной присяге имя господне, но и не клялись им всуе, не божились понапрасну, не богохульствовали, не порочили его имя и не становились соучастниками этих ужасных грехов, умалчивая о них, когда мы видим, как их совершают ближние наши! Итак, святое имя господне должно упоминаться нами только в страхе и благоговении, дабы не умалить величия господа, а, взывая к нему, прославлять его в наших речах и делах.
— Разве упоминать имя господне в брани или ложной присяге столь великий грех, что бог гневается даже на того, кто не проявляет рвения и по мере сил не помогает пресекать и искоренять подобную брань и клятвы?
— Да, разумеется. Потому что нет другого столь тяжелого греха, который вызывал бы больший гнев господень, чем богохульство; поэтому господь и повелевает карать смертью тех, кто возводит на него хулу.
Быстро и без запинки ответив на все вопросы сердитого учителя — так быстро, что Титус не смог не только усвоить, но даже уловить смысл хотя бы половины сказанного ими, оба мальчика вернулись на свои места. Так же покорно отвечали и другие ученики. Однако лишь немногие отвечали на вопросы без ошибок, почти все то и дело запинались; беспрестанно стучала трость о край кафедры в знак гнева и недовольства учителя. Постепенно Титус уяснил себе, что первые два мальчика — помощники учителя и примерные ученики, остальным же все равно, похвалит их учитель или нет.
— Что они там все время говорят? — тихо спросил Титус соседа.
