— Спасителя видели, а этого нет?
— А этого нет, Лемех. Когда мы сюда пришли, оно… уже тут было.
— Среди леса?
— Не росло тогда здесь никакого леса, — негромко рассмеялся Полночь. — Только чернота. Только Гончие Крови и… и их сородичи. И пустыня вокруг, Лемех, дикая пустыня, где ни зверя, ни гнома или даже гоблина. Вас, людей, здесь тогда и в помине не было. Во всяком случае, в этих местах.
— А вы, значит, были? — слишком уж покровительственно и снисходительно звучал сейчас Полночь.
— Тогда и тут — да, были, Лемех, — эльф не принял тона, не ответил насмешкой. — Для того мы тут и оказались.
— Для чего?
— Чтобы эта тьма так бы и осталась тьмой. Чёрным пятном в глубине эльфийского леса, откуда лишь редкие Гончие ухитряются выбраться наружу, так что простые пахари не боятся селиться у самых наших границ, несмотря на все превратности подобного соседства. Ссорятся с нами, бывало, что и дерутся, но никуда не уходят.
— Да уж, великая заслуга! — фыркнул Лемех. — Дело говори, эльф. Красноречием потом блистать станешь. Не со мной.
— Не с тобой… что ж, дело так дело. Мы растили Зачарованный Лес именно для того, чтобы удержать эту черноту и то, что под ней. Чтобы она не вырвалась на волю, чтобы не задушила весь мир. Так нам было сказано.
— Кем? — не удержался Лемех, получилось слишком жадно и по-детски.
— А, зацепило? — понимающе усмехнулся эльф. — Первыми хозяевами этого мира, Лемех. Они привели нас сюда из-за звёздной тверди, они показали нам дорогу. Они поведали нам наш долг, поставили нас на стражу; на вечную стражу. Так нам и стоять, в строго означенном числе, рожая детей лишь чтобы заменить павшего бойца, стоять до конца, до последнего часа этого мира, когда притаившееся под землёй лихо сгинет вместе с ним.
— Любите ж вы красивые слова… — проворчал Лемех, глядя за неуклюже переступающими Гончими, ничуть — ну, кроме внешности — не напоминавшими сейчас смертоносных бестий, так хорошо знакомых хуторянину. — Зло, лихо…
— Пытаешься не пустить это в себя? Пытаешься отговориться? — поднял бровь Полночь. — Оставь, Лемех, это недостойно тебя. Мы, эльфы Зачарованного Леса, грудью принимаем на себя напор этой отравной мощи. Мы сражаемся. Стрелой и словом. Мечом и магией. Платим кровью и жизнями. Платим эльфийским бессмертием, между прочим. Это только у вас, людей, говорится, что «двум смертям не бывать, а одной не миновать». У нас всё наоборот. Смерть — это катастрофа. Случайность. Которой не должно быть. Теперь понимаешь, чем мы жертвуем?
