Негодяи, испугавшись такой силы и смелости, бросились бежать, почти не пытаясь защищаться и думая бегством спастись от сыпавшихся на них ударов; но и бегство сделалось невозможным. Окна и двери совершенно загородили женщины, дети и старики, толкавшие друг друга, стараясь каждый выбежать раньше.
Вдруг и на улице раздались выстрелы. Цыгане очутились между двумя огнями.
Разбойники обезумели от отчаяния; опасность пробудила в них последний проблеск мужества; снова началась борьба, еще ужаснее, еще ожесточеннее.
— Смелей! — воззвал хозяин. — Ко мне, Бомба, сюда!
— Иду, иду, кум! — отвечал с улицы насмешливый голос.
Битва длилась еще несколько минут и затем разом прекратилась.
Цыгане были перебиты. Некоторые из уцелевших бежали через поля и луга, другие лежали вперемешку с убитыми по дороге и в трактире.
Бомба торжественно вошел в комнату во главе тридцати контрабандистов. Победители, не желая затруднять себя пленниками, пристреливали тех, которые подавали еще признаки жизни.
Граф, хоть и не отличавшийся нежным сердцем, не мог без возмущения смотреть на это и спешил выйти. В ту минуту, как он шагал через трупы, кто-то вдруг уцепился за полу его платья. Он обернулся.
Это был мальчик лет шестнадцати, бледный, как смерть, с полными слез глазами.
— Спасите меня, добрый господин! — умолял он душераздирающим голосом. — Спасите меня, ради всего святого!
— Спасти тебя! — машинально прошептал граф.
— Я вас буду любить, служить вам, буду вашим рабом, вашей собакой… только спасите!
Граф улыбнулся. Ему невольно стало жаль мальчика.
— Пожалуй, — отвечал он, — но будешь ли ты благодарен?
— Моя жизнь принадлежит вам, монсеньор; я отдам ее за вас, когда только вы потребуете.
— Хорошо! Встань. Опасна твоя рана?
— Нет, монсеньор; пуля только царапнула по черепу.
— Ну, так через два дня ты выздоровеешь.
— А! — крикнул Бомба, увидев, что цыган вылезает из-под груды трупов. — Еще один! Постой, постой, чертенок!
Он зарядил пистолет.
— Сеньор, я беру этого мальчика под свое покровительство! — вскричал граф.
— Напрасно, граф! — предупредил контрабандист. — Это разбойничье отродье! Их всех надо бить!
— Пожалуйста, оставьте мне его!
— Как угодно, сеньор, это ваше дело.
Он хладнокровно разрядил пистолет, пристрелив другого цыгана, машинально поднявшего голову.
На другой день граф собрался ехать дальше, он сел на лошадь, а его новый слуга — на мула, принадлежавшего кому-то из убитых цыган.
— Как тебя зовут, мальчик? — спросил граф.
