Накануне экзамена мы вышли от Бориса Моисеевича часов в семь — усталые и взволнованные в ожидании завтра. Со мной шел Шура Бережкин — верный оруженосец, Лена Михайлова и, кажется, Маринка. Фамилию Маринки вспомнить, хоть убейте, не могу.
— Дай бумажку заложить, — попросил Шура, листавший на ходу Перышкина. Я отобрала у него свой портфель, выудила из него относительно чистый листик, разорвала пополам и протянула однокласснику.
— Мерси. Опа! — Шура восхищенно уставился в листик. — Это же-е… Тетрадь Капанидзе!
И верно — я держала в руках обрывок обложки с неразборчивой надписью: «Тетр… по физи… Уче… Сергея Ка…», и это означало, что обложка принадлежала нашему двоечнику Сереже Капанидзе, затюканному и неопрятному, но потрясающе доброму. В карманах у Сережи вечно водились кусочки сахара для собак, а завтраками он все время норовил угостить кого-то из приятелей. Обложку он, по-видимому, когда-то сунул в общую кучу бумаги для черновиков на столе. Оторвал от собственной тетради, в которой все равно ничего не писал.
— Ну все, — обреченно сказал Шура. — Прощай, фортуна.
— Чего? — удивилась я.
— Тетрадь Капанидзе, — замогильным голосом произнес Бережкин, держа зеленый обрывок бумаги в вытянутой руке. — Он же туп, как шпала. А ты носишь перед экзаменом его тетрадь. Теперь часть его тупости перейдет к тебе…
Я ему как-то сразу поверила. Физику я знала неплохо, приметами не интересовалась, но на лице Бережкина читалась смесь гордости за сумасшедшую мысль, озадаченности и неподдельного испуга. Я поморгала и забрала у него кусок проклятой обложки.
— Не трогай больше.
— Ты что! — Шура вырвал у меня оба злополучных фрагмента. — Отдай! Ты что, завалить хочешь?
— А ты?!
— А я… — Бережкин мужественно сложил листики вдвое и сунул в карман, — перебьюсь и так.
— Вы чего застряли? — крикнула Маринка. Они с Леной успели довольно далеко уйти.
— Избавляемся от проклятия! — Шура снова отобрал у меня портфель и мы пошли догонять. — Стоп! А это идея! Мы должны от него избавиться!
— От кого? — поразилась Лена.
Мы с Шурой сдержанно поведали девочкам о находке.
— Глупости какие-то, — пожала плечами Маринка. — А вообще лучше ее сжечь. Мало ли что.
Я до сих пор не поняла, почему именно сжечь, и почему мы все в это поверили. Сказалось, наверное, напряжение, которое копилось в нас во время подготовки. Нам нужна была разрядка. И мы отправились искать, где сжечь тетрадь Капанидзе. Причем отсутствие у нас зажигалок — ну никто же не курил — показалось нам особенно дурным знаком. Предзнаменованием завтрашнего провала.
