Видимо, эта дрожь подействовала на мои ноги, как электрический импульс. Она была той самой последней искрой, которой недоставало моим мышцам.
Я почувствовал, что могу, наконец, сделать шаг. И что вы думаете? Конечно же, я его сделал.
Я бросился прочь, не разбирая дороги. Правда, в наступившей темноте я и не мог ничего увидеть. А зажигать спички на ходу было напрасной тратой времени.
Я чувствовал себя, как птица, попавшая в сеть. Все ее жалкие трепыхания уже не значат ничего. Пройдут какие-нибудь считанные мгновения, и безжалостная рука ловца схватит ее и свернет шею.
Но я продолжал трепыхаться, хотя и понимал, что ускользнуть от существа, рожденного во тьме, невозможно.
Не знаю, что двигало мной. Что заставляло меня то бежать напрямик, очертя голову, то отпрыгивать в сторону, то резко менять направление и мчаться обратно? Интуиция?
Нет. Я не чувствовал ничего – на это не было времени. Я даже не прислушивался к себе – я просто позволил своим мышцам делать то, что они считают нужным.
Я почувствовал запах и, наверное, бежал на этот запах, боясь его упустить.
Зал, в котором я оказался, был огромным. Помню, я бежал, но так ни на что и не наткнулся. И только этот запах становился все отчетливее и явственнее. Он был моим проводником, путеводителем.
Знаете, что это был за запах? Смрад. Душный, вязкий смрад разложения, гибели и тлена.
Казалось бы, эта вонь должна была, напротив, оттолкнуть меня, вызвать мысленный запрет: не стремиться туда, где пахнет смертью. Но… Все это я понял потом. А тогда – действовал неосознанно.
Трупная гниль послужила сигналом – таким же противоестественным, как дрожь странного пола под ногой вылупившегося из стены чудовища. И я сумел прочесть этот сигнал, довериться ему.
Я помчался вперед и все время прислушивался к шагам у себя за спиной. Они неуклонно приближались. Да это были и не шаги вовсе – звук был такой, словно кто-то в резиновых сапогах пробирался по болоту: "ХЛЮП! ЧВАК!". И я слышал эти звуки все лучше и лучше.
Хорошо, что я успел выставить перед собой руки – иначе я со всего размаху ударился бы об низкую арку, более напоминавшую нору, чем проход.
Руки ощутили неровную гладкость стены, и я отшатнулся. Но тихий, неразборчивый шепот и чавкающие шаги за спиной были уже близко.
Я открыл коробок и с трудом – так дрожали руки – вытащил из него спичку. Впопыхах чиркнул ею, и она легко переломилась в моих пальцах; кончик, обмазанный серой, упал на пол, и мне показалось, что я услышал грохот – так громко он упал.
