– А что, дети мои, известно вам о правилах и традициях глумления? – спохватился Босой.
Малолетки глупо лыбились, туго соображая, что новенького выдумал их непредсказуемый вождь.
– Стыдно и скверно, «пахари»! – рассердился Босой. – Вот принесут сейчас извергскую тушу, а как над ней глумиться – вы оказывается ни бум-бум?..
– Как-нибудь надругаемся, – сипло обнадежил подросток постарше, тот, которого менестрель опозорил на площади.
– Не как-нибудь! – подпрыгнул от возмущения Босой. – Учиться, учиться и учиться! Обязан любой воин нравственности!
Створка кованых ворот медленно отворилась с отвратительным скрежетом. Чрево тюрьмы изрыгнуло уродливого надзирателя в кожаном фартуке. Смерив взглядом происходящую суету, он и глазом не повел, а только развернул свиток, и провозгласил королевскую волю, читая по слогам: труп изверга передается для ритуального надругательства жителям города за доблесть и отвагу, выказанную в деле спасения короля от злодейского покушения. Босой слушал, корябая щеку пальцами, под повязкой.
На двух досках, накрытое сверху дерюгой, мертвое тело жуткого существа, вынесли несколько заключенных. Восемь изможденных кандальников, жмурились, ослепленные солнцем. Неуверенно переставляя ноги, они поставили тяжелую ношу перед воротами тюрьмы, и замерли, жадно озираясь по сторонам. От заключенных несло смрадом подземелья. Но даже лишней секунды под солнцем не дал узникам суровый надзиратель. Он дернул за цепь, и щелкнул бичом. Несчастные понурились и, звеня кандалами, один за другим вернулись во мрак тюрьмы.
Бесноватый праведник, резко откинул дерюгу, обнажив четверорукое тело, уже начавшее синеть. Некоторые подростки тайком отвернулись от страха и отвращения.
– Даже короли склоняются перед законом! – осклабился Босой. – Пусть город запомнит, как скромный праведник заставил монарха соблюсти традицию… Вот, только глумиться над извергом мы будем не здесь.
Фанатик обвел замороченную банду торжествующим взглядом. И возвысил голос, чтобы его хорошо услышали жители ближайших домов, тайком наблюдавшие бесчинство легендарного мракобеса из-за занавесок.
– Изверги не прощают городам, где жестко обошлись с телами их воинов. Я не стану подвергать риску белый город Прапор и его жителей. Мы надругаемся в гнезде ереси и лукавства. Мы утащим его в Универум, и там исполним долг чести! Если там армия извергов не оставит камня на камне – так поделом!
– Он тяжелый и воняет, – проворчал сиплый наглец. – А до Универума тащиться долго.
