Менестрель подъехал к королю, понуро изобразив покорность судьбе. Но Борхард, только внешне демонстрировал гнев. Бойкие шутки юноши частенько скрашивали непростую жизнь короля, помогая бескровно разрядить гнев. Однако, за нынешний проступок, менестрель должен был как-то поплатиться. Король оглянулся, и протянул руку к секретарю за свитком приказа. Дал его менестрелю, и указал на троицу в капюшонах.
– С ними поедешь в Универум! Сопроводишь, чтобы никто не напал, и чтобы сами не сбежали! Заберете в кладовых все, что потребуется. Солдат возьми десятка три на всякий случай. Сделаете, и быстро назад… А нам пора на площадь. Они даже казнь начинать не смеют без короля. Достали меня традиции этого городка…
Король повернулся спиной к онемевшему менестрелю, и двинул коня в сторону к площади. Люгер и его помощники вперили недоумевающие взгляды в необычного провожатого. Менестрель растерянно уставился на странных типов, которых ему приказали беречь.
– Властелин! – умоляюще воскликнул юноша, и догнал короля. – Я не могу! Я должен остаться в городе. Я гораздо полезнее на площади!..
Рыцари свиты едва сдерживали негодование, глядя, как взбалмошный фаворит позволяет себе пререкаться с королем.
– Все ты можешь! Не зли меня! Иначе велю забрать твою девку, и пустить по рукам…– непреклонно отрезал король. Затем объяснил уже потише – одному менестрелю: – Ты грамотнее всех этих напыщенных рыцарей, разберись, что там написано в архивах и библиотеках. И присматривай, что эти капюшонники прихватят из Универума. Я им не особо доверяю.
Король приподнялся на стременах, и провозгласил теперь уже в полный голос:
– Хватит с тебя поблажек! Пошутить любишь? Вот тебе королевская шутка. Так справедливо!
Спесивые рыцари, проезжая мимо укрощенного менестреля, не упускали случая хмыкнуть или засмеяться, над шуточкой короля. А кое-кто, даже издавал губами неприличный звук, намекая юноше, что он обделался. Слишком многим досадил ненавистный фаворит дерзкими репликами и похабными стишками на пирах. Другого уже проткнули бы на дуэли, а этого юнца спасало покровительство короля. Но благосклонность короля не вечна – рано или поздно нахал пожалеет, или его заставят пожалеть. Мстительные ухмылки вельмож ясно поведали это менестрелю.
Кавалькада удалилась в сторону площади, откуда уже раздавались звуки труб, призывающих к торжественному началу казни. Посреди улицы замерли трое шарлатанов, сгорбившихся на своих осликах. Это жалкое зрелище окончательно повергло королевского менестреля в тихое бешенство.
