Все повторялось. Или я во сне предвосхитил будущие события?
Дождавшись, когда повозки циркачей скроются из виду, я сел за руль и поехал на улицу Фруктовую. Дорога показалась мне знакомой, хотя раньше ездить по ней не приходилось. Ровно через час я подъехал к назначенному месту. Вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Дойдя до того места, где я лежал во сне, убитый подлым Сундуком, я остановился, осветил зажигалкой пол и внимательно пригляделся. Не знаю, что я надеялся там увидеть. Кровь? Чью? Ведь я был еще жив. Эта мысль показалась мне забавной. Особенно слово "еще".
Я поднялся этажом выше и позвонил в 32 квартиру. Никого. Меня это не удивило! Вот что странно! Я словно знал все заранее.
Я спустился на улицу, взял мальчика на руки и принес его в квартиру. Положил на продавленный диван в той комнате, что поменьше, а сам сел за стол — в той, что побольше.
Вскоре появился Сундук. Я посмотрел на часы — прошло полчаса после нашего приезда. Совпадения продолжались. Меня уже нельзя было застать врасплох. Я был готов.
— Извини, старик, опоздал. Самолет из Москвы задержали на полтора часа, — он заискивающе развел руками. Глаза его бегали.
— Ничего, — ответил я. — Мы тоже совсем недавно приехали. Понимаешь, вдруг очень захотелось спать. Ну, я съехал с дороги, и мы проспали полтора часа. А мальчик — тот до сих пор спит.
Сундук встал, прошел в соседнюю комнату, окинул беглым взглядом маленькое тело, лежащее на продавленном диване, и некоторое время стоял у изголовья, молча прислушиваясь к ровному дыханию ребенка.
Затем он вернулся, сел напротив меня, покрутил своими выпуклыми глазами и спросил:
— А ты почему уснул? Напился, что ли? Разморило на жаре-то?
Я рассердился:
— Почему это "напился"? Ничего я не пил, кроме грейпфрутового сока. Он меня угостил. Половину выпил он, а половину — я.
— Ты хочешь сказать, — прошипел Сундук, — что он выпил не ВЕСЬ сок?
— Не весь. Говорю ж тебе — половину. А что в этом такого?
Сундук как-то нехорошо улыбнулся и покачал головой:
— Ничего, — посидел молча и повторил, — ничего. Знаешь что? — тут он встрепенулся. — Давай выпьем за то, чтобы все хорошо закончилось, — он достал бутылку коньяку и собирался уже ее открыть, но я остановил его.
— Постой. Стаканы какие-то грязные. Надо сполоснуть, — я встал и обошел вокруг стола. — Что это за коньяк? Небось, палёный? — я протянул руку и взял бутылку, крепко стиснув узкое горлышко.
— Обижаешь, — прогнусил Сундук. — Самый настоящий. А стаканы — да хрен с ними… — он не договорил. Я размахнулся и со всей силы опустил бутылку на его коротко стриженый затылок. Стекло разбилось; осколки посыпались на пол, на стол, ему за шиворот; янтарная влага растеклась по шее, отмеченной следами многочисленных фурункулов; по комнате поплыл нежный пьянящий аромат; Сундук уронил голову на руки и затих.
