Остаток ночи никто не сумел уснуть ни на башне, ни вокруг нее. Теонард и другие, кто спустился с ним, рассказывали снова и снова, что видели сами и как дрались, сея панику, а внизу среди кочевников царили растерянность и уныние, впервые на них напали те, кого они пришли убивать, да еще напали ночью.
Наконец Теонард подошел к краю и, наклонившись, начал всматриваться в смутные тени внизу. Большая часть костров погасла, и, как он догадывался, вовсе не по воле тех, кто расположился возле них на ночь. Теперь вокруг Цитадели, которая пока еще не совсем Цитадель, уже не кольцо, а огненные обрывки, среди них мелькают темные пятна и слышны приглушенные голоса.
Он вздрогнул, когда сзади раздался жизнерадостный рык:
– Ну как, нравится?
Лотер встал рядом, обнаженный до пояса, кровь на плече уже засохла, но на боку еще сочится из длинного пореза, быстро схватываясь густыми вязкими каплями, глаза в темноте горят мрачным восторгом.
– А я все думал, – сказал Теонард, – куда ты вдруг делся еще вечером.
Торопливо подошли остальные, Эвриала сразу же бережно потрогала бок ворга, тот небрежно отмахнулся, словно рана для него не страшней царапин от малинника.
Но Эвриалла все же сказала с облегчением:
– Сейчас заживет… Но откуда столько крови?
– Это не моя, – сообщил Лотер. – Неплохо, верно?.. Они же ночью слепые, как кроты. Мы ударили там, где вообще костров не было, а потом и по той части прошлись краешком.
– И много ты успел собрать воргов? – спросил Теонард.
– Достаточно, – ответил Лотер уклончиво. – По результату разве не видно? Там ущерб немалый.
Гнур сидел на покатом валуне и старательно обтачивал и без того острый, как язык мелкинда, крашар.
