Но вопиющее зло и бесчестие. Взглянем открыто,
В скромной надежде, без шуточек и преждевременных
гимнов -
Что будет дальше. Ведь разве известны народам их судьбы?
Что твою родину ждёт? И какие нас ждут измененья?
Всё в руце Божьей, и верно Германия чувствует сердцем
Волю Его. Мы же все — лишь орудье, так будем смиренно
Этим орудьем и выполним всё, что предложит нам время,
Чтобы дела наши людям на пользу пошли, хоть немного.
Верить нам надо: искусство, хоть кажется делом отдельным,
Объединяет, способно смягчить наши души, свободу
И чистоту нам несёт, никогда не препятствуя людям
В их тяготении к лучшему. Кто же в стремлении стоек,
Целью избрав совершенство, тот делу добра помогает.
Плавною речью вёл юноша службу. Из уст его детских
Евангелических слов изливался поток. И когда проповедник
Речь прерывал, не найдя, что сказать, — всё равно
говорил он.
Слово в словах обретая, и в этом искусство и опыт
Он обнаруживал явные. Но, вне сомнения, всё же
Было ему что сказать. Это лучшее, суть его речи,
Прямо из сердца та речь исходила, она называлась
Словом «л ю б о в ь», и удачнее выбора сделать не мог он.
Слушали мы с одобрением, как, восприимчивый духом,
Юноша славил губами подвижными дар ещё больший.
Вовсе неплохо слагал он слова и использовал умно
Все преимущества той обстановки, всё зримое, чтобы
Дух человечности, нежно-беспомощный пред ритуалом,
Впитывал проповедь. В чёрном своём платоническом
платье
Властно сердца направлял к своему он предмету и чувства
Нежные в душах людских воскрешал, горячо увлекая.
Те же, кто слушал, и так восприимчивы были. Жестокость
Времени страшного сделала их уязвимее, мягче.
Ты, о дитя моё, символом стала тогда драгоценным,
Явленным чувствам людей, устрашённых и опустошённых
Вечным смятеньем. И люди тянулись к тебе благодарно,
Радуясь этой возможности вырваться хоть ненадолго
Из жесткосердного мира и в кратком застыть умиленьи.
* * *
И среди речи крещаемой голос раздался высокий.
Видимо, долгая речь со звучаньем её монотонным
Так напугала её, что малютка забилась, заплакав
И протестуя. В сторонку её отнесли, успокоив.
Но, не смутившись вторжением этим наивным, священник
Всё продолжал говорить то, что важным сказать полагал он,
Голос на плач возвышая, что было, считал он, уместным.
Как подобало по сану, торжественно он обратился
К крёстным с вопросом, клянутся ль они, что поддерживать
будут,
Верной и твёрдой опорою став, обращённого в веру
Маленького человечка, с любовью храня его душу
