Девушка повернула голову, рассматривая лобовое стекло. Самолёт вздрогнул, в кабине сделалось ещё темнее.
Лицо пилота построжело, и, не принимая Колиной руки, она тяжело выбралась из кресла, поворачиваясь к боковым панелям. Раскрыла неприметную дверцу в стене, вынула длинный ранец, формой вроде боксёрского мешка. Попыталась закинуть себе на плечо, но, похоже, приземление бесследно не прошло: девушка закашлялась и оступилась, опираясь на пульт. Мелкие кумачовые брызги рассыпались по лампочкам.
Половинкин подхватил и её, и ранец. Девушка была мягкая, ранец тугой. Пол под ногами вздрогнул опять.
— Пойдём, — сказал Коля, с опаской принюхиваясь к возможному дыму, — выбираться надо.
Дыма не чувствовалось, но иголочки покалывали.
Девушка что-то произнесла, кивнула и потыкала пальцами в пульт. Лампочки уже привычно запиликали. Техника есть техника, подумал Половинкин, любую можно освоить. Надо только внимательно смотреть, как она это делает. И всё время учиться.
Пилот оперлась на его плечо, и они выбрались из кабины. Особых разрушений и мусора в самолёте не наблюдалось, только в конце коридора пластом валялся бесчувственный товарищ Старкиллер. Крови заметно не было.
Половинкин распутал модный серый плащ, приложил ухо к губам юноши. Дыхание было хриплым и прерывистым, но главное — было. Оклемается, парень крепкий, из работяг. Не стал бы только дураком — за неделю второй раз, считай, по маковке отхватывает.
Девушка раскрыла дверь, попыталась помочь со Старкиллером, но быстро отказалась от этой затеи. Коля сперва собрался было нести тело юноши на плече, но, реально оценивая свои теперешние возможности, решил не форсить. Он подхватил Старкиллера за ворот комбинезона и выволок на трап. Пилот ковыляла рядом, одной рукой держась за поручень, а другой цепляясь за Колино плечо. Сзади, иногда зачем-то выписывая сложные восьмёрки, семенила говорящая коробочка.
Трап уже довольно сильно накренился, идти пришлось почти вверх. Дневной свет ударил в глаза. В ушах слегка гудело. Рюкзаки били по рёбрам. Пояс оттягивала кобура.
«Хорошо хоть Вейдер не прилетел, — подумал Коля, — ещё его переть — я б не сдюжил».
Самолёт лежал неподалёку от рощицы нечастых берёзок, зарывшись носом в неприятно влажную грязь. Лето выдалось жаркое, многие болота пересохли, а им вот повезло. Нет, действительно повезло: мягкая почва сильно смягчила удар. Но теперь оказалось, что до сухой земли придётся брести по колено в зелёно-коричневой жиже, причем брести как можно скорее: самолётик медленно, но верно погружался в дружелюбно чавкающую трясину.
