– Матильда, – буркнула несмело Мотька.
Он вздернул брови.
– Правда, по документам – Матильда, – подтвердила Мотька.
– Честно говоря, я ожидал услышать что-то вроде «Машенька-Машутка». Представляю, как тебя в детстве звали родители, – ей показалось, что спросил он это с насмешкой.
Мотька стушевалась, и с трудом нашлась:
– Мати…
Назвала и задумалась: «А есть такое? Напрашивается – Мотя. Что сказано, то сказано…»
Денис вслух фантазировал:
– А если так: Матичка…, Мотечка?
Мотька, отвернувшись, надулась, скрывая свою досаду.
– Не обижайся, Матильда так Матильда. В моем воображении Матильда – это некая дородная фрау. Пусть даже так, но и фрау была когда-то юной девчонкой. Ты и с таким грузом все равно классная, не обижайся.
Мотька благодарно повернулась к нему, на какое-то время забывшись.
– Ты меня извини, …Мати, мне через полчаса на вахту, пора собираться. Ты где живешь?
Мотька назвала свой городок.
– Около ста километров от переправы. Бываю там частенько. И где все это время ты ухитрялась прятаться в нем от меня?
Мотьку признание в такой открытой форме ввело в искушение, она хотела продолжения диалога, и Денис тянул с уходом.
– Назови квадрат в твоем городе, где я смогу найти тебя? – посмотрел он на Мотьку с надеждой.
Мотька, как ей показалось впоследствии, при анализе собственных ошибок, слишком быстро назвала адрес возможной встречи. Она корила себя за простоту, что так скоротечно, без вуали, открыла любимое место на приморском бульваре, выдав себя с головой.
– Прекрасно, думаю, скоро наведаюсь, – прошелся напоследок по ее лицу теплый, но пронзительный взгляд Дениса.
Он исчез так же внезапно, как и появился, оставив в Мотьке новое ощущение – ожидание счастья.
Из коридорчика в комнату с запахом съестного просочился густой удушающий запах лаврового листа. Мать готовила отвар по новому рецепту, в нем она собиралась снимать напряжение с ног после дня беготни. Как всякий недалекий наивный человек она пыталась найти чудодейственный рецепт в борьбе со следствием, не задумываясь над причиной. Мотька замерла в ожидании очередного нравоучения, но в этот раз мать не спешила. Процедура всегда вдохновляла ее – ноги немного отпускало, слепая жажда деятельности выплескивалась на Мотьку. Сегодня мать вошла тихо, без слов обычного вступления умостила ноги в тазу.
После летней свободы, короткой, но другой жизни, после своего отдельного угла, Мотьке было тесно дома. Что показалось ей странным: сдобу мать не выбросила – попробовала и даже похвалила качество выпечки. Мотька заподозрила неладное – она хорошо знала свою мать. И действительно, та посмотрела на нее необычным тягучим взглядом.
