Вета смеялась, целовалась, танцевала, и ей все время казалось, что все это не с ней, что она где-то далеко и смотрит на себя со стороны. И все люди здесь, на ее свадьбе, были не настоящие, а ряженые, и обыденные вещи приобрели особый смысл. «Наверное, это и есть отстранение, — подумала Вета, — как у Шкловского…»
Большие часы в столовой пробили двенадцать, открылась дверь и вошла Акуба. Поцеловала Данилу, перекрестила Вету. Вета никогда не видела Акубу так близко: скуластое лицо, нос с горбинкой, большие серые глаза. Бум протянул Акубе бокал с водкой, она выпила водку залпом и разбила бокал об пол.
Заиграла музыка, кто-то из балетных подхватил Акубу, и они стали танцевать. Акуба изгибалась всем телом.
Музыка замолчала.
— Прочтите нам что-нибудь, — попросил кто-то Акубу.
— Я не читаю своих стихов, — ответила Акуба и поправила сбившуюся прическу.
Стало тихо и кто-то произнес:
Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем,
И за тебя я пью, —
За ложь меня предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас…
Балетный встал перед Акубой на колени, протянул ей цветы.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел высокий, очень худой человек с недобрыми глазами. Подошел к Акубе, схватил ее за руку.
— Ты пьяна, идем домой.
Акуба сжалась, свет в ее серых глазах потух.
— Я сейчас, Сереженька, я сейчас…
Сереженька вырвал из рук Акубы цветы, стал рвать их и разбрасывать по паркету.
* * *
…Медовый месяц Вета провела в Публичной библиотеке — готовилась к докладу. Первый раз с ней пришел Лева Лилиенталь. Показал ей свое любимое место — стол у окна в литературном зале. Проводила там Вета целые дни — приезжала к открытию, к девяти утра, уезжала, когда уже темнело и в Екатерининском саду зажигались фонари.
Вета разложила на столе свои тетради, там были песни, которые она записала в 1920 году, со слов Шушаник, беженки из Ани. Лева показал, где стояли словари, где найти справочные пособия. За месяц Вета перевела два десятка песен. Сперва она сделала точный подстрочный перевод. Потом постаралась подобрать рифмы, восстановить ритмику. Она разбила тексты по жанрам — свадебные, любовные, комические, заупокойные. Многие песни в жанры не укладывались: в свадебных — слышались горькие нотки, а в заупокойных — юмор.
Вета показала свои переводы Леве. Он исправил несколько неудачных выражений. Отложил несколько листочков. «Мне как-то попался сборник балканского фольклора. Там есть что-то подобное. Я обязательно его разыщу. Ты знаешь, есть такая теория — бродячих сюжетов?..»
