Чавчавадзе помолчал. Вытащил из пачки еще несколько листков.
— Я готовлю большую антологию «Грузинская поэзия». Лучшее, что написали наши поэты. Я включил туда твое стихотворение.
Чавчавадзе еще раз взглянул на Сосо. Ему показалось, что тот сильнее сжал губы.
— Я хочу сделать тебе предложение, Коба. Не навечно же замуровал ты себя в этих стенах…
Чавчавадзе сделал широкий жест рукой.
— Я хочу предложить тебе место литературного редактора «Иверии». Оклад небольшой, но ты сможешь много писать…
Сосо заговорил:
— Благодарю за честь… У меня другие планы.
— Все-таки станешь священником?
— Нет, князь. Я ухожу из семинарии. Я более не верую в Господа…
Чавчавадзе опять вытер лицо платком.
— Во что же ты веришь, Иосиф?
— Народ… пролетариат…
— Я тоже верю в народ. Мы должны просвещать людей. Только образованный человек достоин свободы…
— Не тебе судить о народе, князь!
Чавчавадзе посмотрел на Сосо с удивлением. Рыжеватые глаза Сосо блестели.
— Народ нужно привести к свободе. Если сами не захотят — то силой.
Чавчавадзе сложил бумаги в портфель.
— Не смею более докучать тебе, Иосиф!
В дверях остановился. Наклонил седую голову.
— Учти, мое предложение остается в силе.
Сосо остался один. Солнце ушло и в комнате быстро темнело. Взял со стола корректуру, поднес к глазам. На шероховатой бумаге было напечатано грузинской вязью:
Звуки божественной лиры толпа
Заглушила воплями, криками, бранью.
Чашу с цикутой влили в поэта уста:
«Пей и умри, унеси в мир иной свои песни,
Забери и свободу, что наш осквернила покой!»
* * *
… 1902 год был особенным в жизни братьев Дадашевых. Они вернулись в Тифлис, начали адвокатскую практику при Тифлисской судебной палате. В тот год оба женились на сестрах, дочерях купца Арутюнова: Жорж — на Маше, а Паша — на Анне.
Вышли замуж и сестры. Блестящую партию сделала Люся. За нее посватался князь Леван Мухранский, прапорщик Кутаисского полка. Род Мухранских — один из древнейших в Грузии. У них поместья в Имеретии и Картлии. Правда, в последние годы дела их несколько расстроились, поместья заложены.
Исай отстроил дом на улице Паскевича. Мраморный вестибюль с комнаткой для швейцара. Тяжелая дубовая лестница. Фонтан во дворе. У каждого из детей было по большой квартире, а у Исая с Марией — весь бельэтаж. Только Люся живет отдельно; переехала в дом Мухранских на Головинский.
Анна и Маша родили в один год, с разницей всего в два месяца. У Анны родился мальчик. Его назвали Марком, в честь деда. У Нины — девочка. Ее окрестили Елизаветой, все называли ее Ветой.
