Ирина посмотрела на часики.
— Уже поздно. Я у тебя остаюсь. Хорошо?
Паша поднялся, чтобы уйти. Ирина его остановила.
— Оставайся с нами. Мы люди современные. Без предрассудков.
У них начался длительный роман втроем. Братья так и не узнали, где Ирина жила, чем занималась. Иногда она исчезала на месяц, на два. Приезжала к ним, как к себе домой. У нее были ключи от обеих квартир. Иногда приводила с собой друзей, просила приютить. Чаще всего это был армянин по имени Степан. Они с Ириной долго и горячо спорили. Упоминали имена: Плеханов, Ильин, Аксельрод…
Как-то раз, когда они были одни, Ирина спросила.
— А у вас есть вообще какие-нибудь убеждения?
Жорж пожал плечами:
— Самые общие. Конституционная монархия. Ответственное министерство.
Паша прибавил:
— Национальная автономия в рамках империи…
Ирина искренне рассмеялась.
— Детский лепет. Но для начала сойдет.
Потом стала серьезной.
— А вы понимаете, что царь сам свободы не даст? Согласны ли вы нам помочь? Совсем немного…
— Что нам нужно сделать, Ирина?
Ирина достала из чемодана несколько пачек.
— Я слышала, у вас есть друзья в посольстве. Отправьте эти пакеты в Тифлис дипломатической почтой. На ваш адрес. За ними придут.
— Это не бомбы, Ирина?
— Нет, это газеты.
Ирина разорвала одну пачку. Вытащила газету, напечатанную на папиросной бумаге. На первой странице крупными буквами «Искра».
Помолчала и добавила:
— А иногда могут потребоваться и бомбы. Революция должна уметь защищаться.
* * *
Комнатка Сосо в семинарии напоминает тюремную камеру. Койка. Стол. Полка с книгами. Распятие на стене. Узкое окно. Час перед вечерней молитвой Сосо обычно проводит за чтением. Сегодня ему не читается. Он не может сосредоточиться: сидит перед открытой книгой, а мысли его далеко. В дверь постучали. Вошел грузный старик в мешковатом сюртуке.
— Ты Иосиф?
Сосо узнал старика. Это был Илья Чавчавадзе.
— Что привело тебя в мою обитель, князь?
Чавчавадзе тяжело опустился на стул. Отдышался.
Вытер лицо платком.
— Не называй меня «князь». Мы братья.
Достал из кожаного портфеля несколько листков. Разложил на столе.
— Я тебе писал, Иосиф. Ты не ответил мне.
Сосо молчал.
— Я захотел посмотреть на тебя, Иосиф. Мне нравятся твои стихи. И псевдоним ты взял хороший — Коба.
Сосо сидел на табурете напротив Чавчавадзе. В лучах вечернего солнца волосы его казались рыжими, на лице выступили оспинки. Левая рука висела безжизненно, а на правой непрестанно шевелились пальцы.
— Я принес гранки, — Чавчавадзе протянул Сосо листок. Это твое последнее стихотворение. По-моему, оно тебе удалось. Я его напечатаю в следующем номере «Иверии».
