На другой стороне площади — музей искусств. У входа — доска. На ней написано по-грузински и по-русски: «На этом месте была православная духовная семинария, здесь учился великий И. Сталин». Как-то раз мама привела Федю в этот музей. Большие светлые комнаты, картины на стенах. Что такое семинария — Федя точно не знал, но спросить постеснялся. Ему казалось, что это что-то очень мрачное, церковное, как притвор в Сионском соборе — это недалеко — вниз по Мухранской улице и вбок от нее по переулку. Он был в этом соборе на Пасху с мамой и тетей Машей.
От Эриванской площади идет Головинский проспект — самый большой в Тифлисе. В его начале — длинный дом с колоннами. Когда-то это был дворец наместника — графа Воронцова-Дашкова. А сейчас — Дворец пионеров. Федя там выступал со своим классом. Они пели хором:
«Сталин — наша слава боевая…»
Федя любит гулять по Головинскому. Дома там большие и красивые. В Ленинграде, на проспекте Красных Зорь, тоже много красивых зданий. Но здесь дома другие — теплые, радостные. И люди кругом — веселые, беззаботные. Громко разговаривают, смеются. Кажется, и не догадываются, что где-то война, холодно и умирают люди…
Много красивых домов на Головинском проспекте. Вот — гостиница «Тбилиси». Вращающиеся двери с зеркальными стеклами, на улице стоит швейцар в ливрее. Если украдкой посмотреть в большое окно, можно разглядеть ресторан; вечерами оттуда доносится музыка и видно, как танцуют между столиками.
А еще дальше — оперный театр. Федя бывает там довольно часто: его приводят на утренники. Первый раз он услышал там оперу, это был «Фауст». Накануне отец подробно рассказал Феде содержание, а тетя Маша сыграла несколько мелодий на рояле. Опера Феде понравилась. Дома он изображал Мефистофеля. Накинул на себя плед, отвел руку и громко запел:
Люди гибнут за-а металл!..
Ему хлопали.
Ночью Феде приснилась Вальпургиева ночь. Только это была ленинградская Вальпургиева ночь. Обнаженные ведьмы кружились в танце, летали по воздуху, и тут же была замершая Нева, и шел густой снег.
Дом Мухранских совсем недалеко от оперы. Собственно, это когда-то был дом Мухранских, «до войны». Сейчас из всех Мухранских осталось трое. Две очень старые тетушки — тетя Люся и тетя Лили, да Лена. Помещаются они все в двух маленьких комнатках на самом верхнем, четвертом этаже…
К Мухранским Федю привел отец.
— Познакомься, Федя. Наши родственники…
Тетя Люся и тетя Лили беззубо зашамкали:
— Федечка, такой большой уже… Надо же… из Петербурга…
