Некоторое время Иван Гермогенович стоял на месте, посматривая на широкие круги, которые бежали один за другим по воде, затем шагнул вниз, к пруду и… словно растаял.
Там, где только что стоял Иван Гермогенович, теперь одиноко торчал длинный шест с красным флажком, а внизу — около шеста — валялось помятое платье.
Что же стало с профессором?
Проглотив жидкость, он некоторое время стоял неподвижно, внимательно глядя на свои руки и ноги. Ему хотелось заметить, как начнет уменьшаться его тело. Он прождал минуту-другую, но ничего особенного не произошло.
«Странно, — подумал профессор, — может быть, мне нужна было выпить несколько стаканов? Может быть, я слишком мало выпил?»
Он шагнул вперед и вдруг почувствовал, что тело его сделалось необыкновенно легким.
— Ага! Начинает действовать! — закричал профессор.
Он опять взглянул себе на руки и на ноги. Они все еще были такими же, какими он привык их видеть — не уменьшились ни на один сантиметр.
Так, по крайней мере, ему казалось.
Зато все вокруг начало изменяться чудесным образом.
Трава потянулась вверх с удивительной быстротой — каждая травинка росла, набухала, становилась все толще и толще. Листья, цветы, травы поднимались вверх как на дрожжах. Потом все дрогнуло и помчалось к небу с такой быстротой, что профессору показалось, будто он падает в бездонную пропасть.
Не прошло и минуты, как вокруг него зашумел густой лес. Блестящие зеленые стволы обступили его со всех сторон.
В этом лесу не было мрака и тишины, как в старом сосновом бору. Не походил этот лес и на березовые рощи, где листва шумит и шелестит не умолкая.
Нет, это был особенный лес.
Он весь светился, зеленый и солнечный. Голые, блестящие стволы стояли на холмах и спускались в овраги. В лесу сияли синие озера и тихо журчали ручьи.
Профессор погладил бороду и спокойно сказал:
— Ну что же… Надо искать. Они могут быть только здесь! — И он бодро зашагал по лесу.
Итти было трудно.
На пути профессора лежали холмы и овраги, ручьи и озера. В густых зарослях местами висели липкие сети, и нужно было очень осторожно обходить эти ловушки.
— Паука работа! — бормотал профессор, пробираясь сквозь заросли.
Изредка он останавливался и подолгу рассматривал искусную работу лесного ткача.
Особенно внимательно профессор вглядывался в бесчисленные узелки, густо рассыпанные по всей паутине.
Профессору, конечно, было известно, что ловит насекомых не сеть, а именно эти крошечные липкие узелки. К ним, точно к свежему столярному клею, прилипают крылья и лапки насекомых, и тогда насекомое становится добычей паука.
