Конечно, разница между этими двумя парами была разительной. У Дэна и Аймир не было столько тягот и забот, как у ее родителей, пятерых детей на руках, да и были они намного моложе. Но возможно ли представить, что у Конора и Молли была хоть когда-то давно такая любовь, как у Рафтеров теперь? Должно быть, была, иначе почему тогда они поженились? И Эран знала, что ее родители до сих пор любили друг друга, но как-то по-своему, не говоря об этом вслух. Эран ощущала эту незримую связь между ними. Просто не в характере Конора было демонстрировать свои чувства, так же как не в характере Молли было носить такие юбки и делать макияж. И это был скорее вопрос не материального достатка, а общего отношения к жизни.
Такое отношение, откуда бы оно ни взялось, окрепло у Молли с годами. Но даже ребенком Эран не помнила, чтобы мать играла с ней, как другие матери со своими детьми, чтобы Молли ласково смеялась над ее детскими шалостями или брала Конора за руку, когда они шли на субботнюю мессу. Чего-то важного в матери Эран не хватало, чего-то доброго и светлого. Она словно вся поблекла и посерела, как и ее волосы, и когда люди приближались к ней, они не ощущали ни женского, ни человеческого тепла.
В последние недели Эран тщетно пыталась сблизиться с матерью. Но она еще острее ощутила этот барьер между ними именно сейчас, когда превращалась из ребенка в женщину. Эран замечала вещи, на которые раньше не обращала внимания, но общение с матерью не могло заполнить эмоциональную пустоту. Молли не желала видеть дальше своего носа, не утруждаясь давать объяснения некоторым щекотливым вещам. Ее маленький мирок начинался с входной двери и заканчивался на заднем дворе — Молли не воспринимала ничего, что нельзя увидеть или потрогать.
В результате ее разговоры с дочерью становились все более отстраненно-вежливыми и бессмысленными. Эран оставалась непонятой и разочарованной. Когда Эран пыталась спросить мать о чем-то важном. Молли переводила разговор на тривиальные вещи, превращая обычные трудности в надуманные проблемы. Только вчера, когда они писали письма Шер и Эран спросила, как лучше изложить случившееся с ней. Молли вдруг взорвалась:
— Да откуда я знаю! Оставь, наконец, меня в покое, посмотри в своих умных книгах!
Все неприятности, которые происходили с Молли, воспринимались ею как тяжкие испытания, обрушивающиеся ей на голову и от нее самой не зависящие. Словно какой-то злой демон мстил лично ей. Молли никогда не слушала ничьих советов, не думала, что другие люди могут рассматривать ту же проблему под другим углом. Боги просто избрали ее своей жертвой, безропотной, невинной и беспомощной. Когда Эран была младше. Молли стеснялась своего отношения к жизни, всячески скрывала его, но теперь все это бурно прорвалось наружу. Не будучи требовательной к себе. Молли очень легко, даже свысока критиковала других.
