– Зачем ты тащишь меня с кровати? – промямлила я разучившимся говорить ртом.
– Я разбудила тебя? Прости, – виновато сказала Элен и отпустила мою руку. – Я хотела тебя подвинуть. Посмотри, как ты разлеглась.
И впрямь я лежала на самой середине кровати, как загорающий, раскинув руки и ноги в стороны. Я привстала и села в кровати. На Элен все еще было то самое красное платье, которое мы выбрали утром, волосы ее были собраны на затылке.
– Ты не заболела? – заботливо спросила она. – Бабушка сказала, ты весь день проспала.
– “А ее, по-видимому, весь день не было дома”.
– Нет, я не больна, – ответила я и про себя добавила: “Или мне бы хотелось в это верить”.
– Вот и прекрасно, значит – поболтаем, – сказала она и села рядом со мной на кровать.
Я окинула ее сонным взглядом. Ее небесные глаза, казалось, вобрали в себя вечерний сумрак и сделались темными и лукавыми. Костер, которым горело ее красное платье днем, истлел, и всюду на его ткани были видны пепельно черные разводы. Элен выглядела уставшей и как будто даже похудевшей. Я отвернулась и задумчиво посмотрела в окно.
– О чем ты хочешь поболтать?
– Не о чем, а о ком, – начала Элен, – если тебе, конечно, интересно.
Она редко рассказывала мне о своих мальчиках, да я в общем-то и не спрашивала. Иногда мы могли обменяться мнениями о том или ином из ее ухажеров, но дальше этого, как правило, не заходило. Мужское внимание давно стало для нее чем-то само собой разумеющимся, и ее короткие односерийные романы никогда не были темами наших разговоров. Наоборот, на те редкие несколько недель, что мы встречались на летних каникулах, она будто опять делалась ребенком. Там, за воротами бабушкиного дома ее всегда стерегла ее взрослая жизнь, но здесь, в нашей с ней комнате я чувствовала, что она принадлежала только мне. Поэтому ее желание говорить об Антоне меня удивило.
– Это интересно тебе, а значит – ты можешь рассказывать мне все, что захочешь, – ответила я.
– Вот и чудесно. Угадай, он поцеловал меня?
– Да, – ни секунды не раздумывая, ответила я.
– А вот и не угадала!
Она сказала это весело, празднично и даже подпрыгнула на кровати. Я ровным счетом не понимала ни того, чему она радуется, ни того, почему этот скорый на поцелуи мальчик медлил в этот раз.
– Может он не умеет целоваться? – съехидничала я.
– А может это настоящее чувство!? – громким восторженным шепотом сказала Элен. – Я так счастлива, Кэт! Он, кажется, влюблен в меня по уши. Ну разве это не мило – влюбиться и бояться?
