. Это служение давало способность быть здесь и сейчас, а ведь это совсем не просто.
В следующий раз мы с Камал-ханом увиделись уже в Самарканде. Он позвонил мне как-то раз и сказал: «Пора бы тебе приехать». Я без лишних вопросов быстро собрался, подхватил свой магнитофон «Панасоник» (тогда еще были кассеты!) и помчал через Москву в Самарканд.
Самолет в Самарканд был забит мужчинами в пыжиковых шапках-ушанках. И весь самолет жевал насвай – это такая смесь табака, известки и чего-то еще, которую носят в специальных кожаных мешочках, как махорку в стародавние времена, и жуют. И этот насвай дает довольно сильный опьяняющий наркотический эффект. В итоге ко мне всю дорогу, а летели мы долго, подсаживались все подряд и что-то рассказывали про себя, чем-то угощали, в общем, одному побыть не удалось. Один пассажир стал меня стращать: мол, «менты в Самарканде свирепые», и поэтому деньги он в шапку зашил. Я как-то не придал значения его словам, но по прилете в очередной раз убедился, что ничего просто так не бывает.
Перед таможенным контролем я зачем-то заполнил декларацию. Были у меня с собой доллары, не очень много, но все же. Я тогда совершенно не разбирался в постоянно меняющихся правилах провоза валюты и на всякий случай задекларировал их, сунув себе в портмоне тоненькую полупрозрачную бумажку декларации. Иду к выходу. Меня останавливает страж порядка. Я ему сую свой загранпаспорт, по которому прилетел, а он у меня спрашивает прописку. Ну а где вы видели в загранпаспорте прописку? Возразить мне было нечего, оставалось только тащиться за настырным милиционером в отделение. «Здесь тайга, и медведь тут прокурор».
Я глазами искал Камал-хана, который должен был меня встречать, но нигде его не видел. Оглядываясь по сторонам, я только надеялся на то, что буду заметен со своими магнитофонами-чемоданами и белыми кудрями и Камал-хану кто-нибудь подскажет, что меня арестовали.
В отделении милиции я сразу же попросился в туалет. Казалось бы, безобидный разговор в самолете про деньги, зашитые в шапку, пробудил во мне изобретательную осторожность. В шапку зашивать было уже поздно, поэтому я быстро спрятал всю имеющуюся у меня наличность в щель за старой кафельной кладкой. Теперь я был готов к любым разборкам.
Выхожу из туалета, а меня уже всем отделением депортировать собрались. А сами декларацию в руках вертят: деньги где? Я говорю: нет никаких денег, это старая декларация, все никак не выкину. И вот когда они поняли, что денег не будет, начался уже такой качественный дебош. Крики, ругань, полное разочарование в человечестве… И в самый разгар этого «веселья» открывается дверь, буквально «с ноги», все замолкают, и входит метра три ростом гигант, сыпля искрами праведного гнева из глаз. Злой и очень могущественный джинн из «1001 ночи». Я тогда еще не знал, что в моменты «полного включения» биополе Камал-хана так фонит, что зрительно увеличивает его тело. Это довольно частый эффект, когда видишь просветленного в действии. Фактически в эти моменты ты созерцаешь его таким огромным, потому что он и есть такой. Но привычки сильнее истины, и чаще всего мы видим то, что ожидаем и к чему привыкли. Наш разум, наша фантазия принимают такое же участие в процессе, как и наши глаза. Одному Богу известно, насколько мы сами ежесекундно выдумываем этот мир.
