— Не надо выбрасывать, — глухо попросил князь, сам стыдясь этого унижения, но не желая лишиться заветного катышка.
Успокаивала его лишь мысль о том, что, может, и впрямь хорошо его принять. Мгновенно уйдет ломота в костях, ощутимо прибавится сил во всем теле, а там как знать, авось удастся удрать от назойливого конвоя. Пришпорить скакуна и — поминай как звали. До стен рукой подать — версты две, не больше.
А не выйдет — ну что ж. Воин, да еще русич, должен понимать — раз не вышло, стало быть, не было суждено. Стрела, пущенная вдогон, это больно, он знает, даже когда она впивается в руку или в мякоть бока. Но выдержать боль он сумеет, не впервой. Правда, если под лопатку, то это гораздо больнее, зато недолго терпеть, да и лучше смерть, чем такая жизнь.
— Давай его сюда, — произнес он почти весело, окончательно успокоившись и твердо решив попытать счастья.
Все произошло как он и ожидал. Ломота и впрямь ушла, наступила какая-то легкость во всем теле, и даже глаза стали видеть зорче. Или это показалось? Да неважно. Гораздо хуже оказалось другое. Стоило ему только напрячься, чтобы с силой ударить коня в бока, как тот же Бурунчи справа и еще один — как его, Кайшу, вроде — слева, плотно стиснули Святозара с обеих сторон, а темник на всякий случай еще и перехватил поводья княжеского коня.
— Не балуй, — предупредил он чуточку насмешливо.
Да Святозар и сам видел, что «баловать» не стоит. Во всяком случае, не сейчас, потому что спереди, будто спинами почуяв что-то неладное в княжеском поведении, сгрудился добрый десяток всадников, а у него… у него даже сабли под рукой нет. С одной лишь легкостью в теле через этот десяток не пробиться, каким бы ты ни был богатырем.
— Ишь, какой норовистый, — с удивлением заметил Бурунчи. — Я хотел было дать тебе еще один, — он разжал кулак и показал другой катышек, который выглядел даже покрупнее первого. — Темнеет, — пояснил темник причину своей щедрости. — Вдруг и впрямь придется в степи ночевать. Не хочу, чтобы ты заболел. Теперь боюсь. Если у тебя добавилось столько сил от одного шарика, сколько же появится от двух? Пожалуй, нельзя его тебе давать.
«А если и впрямь прибавится? — мелькнуло в голове у Святозара. — Может, тогда получится вырваться? Как говорила мать великого воеводы, чем черт не шутит, пока бог спит, а когда он спит — никому не ведомо».
— Испугался, значит, — усмехнулся он, стараясь, чтобы это выглядело как можно презрительнее. — Не думал я, что у Бату служат такие трусливые темники. Одного безоружного русича целая тысяча стережет. — Он оглянулся назад. — Да что тысяча. Почитай, цельных две, и то боишься, что не удержишь.
