— Вот и кстати! Бери лопаты. Вместо на паводок пойдем. Ну, Любава, оставайся за хозяйку, лечи коровушку, а мы пошли воевать с нашим ключиком, чтоб ему пусто было! Ишь, дождь разошелся. Льет как из ведра. Спешить надо.
К полигону их подбросил грузовик, в котором стояло, тесно сгрудясь, человек двадцать. У людей были лопаты, топоры, кайла.
Паводок наступал… Бурно катились горные воды речной поймой, неся торфяные кочки, коряги, сучья. Вода поднимала песок, будоражила гальку, расшатывала огромные валуны, подтачивала стволы одиноких лиственниц, с корнем вырывала кусты зеленого тальника и все это с победным ревом стремительно несла вниз к реке.
Начальник участка проскакал на лошади к старым отвалам. Оттуда надо было начинать руслоотводную канаву. Загремели гусеницы бульдозеров. Там была главная схватка с Отчаянным. Десятки людей швыряли в воду камни и грунт. Люди что-то кричали, но голоса их тонули в шуме потока. Они жестами показывали, что кому надо делать, и каждый быстро понимал друг друга.
Сколько кубов грунта было брошено в поток, никто не знал. Не считал никто. Четыреста мужчин на «Отчаянном». Четыреста пар рук. Четыреста лопат. Казалось, один великан встал грудью против другого, разбушевавшегося великана. Кто — кого?
Николай с двумя какими-то парнями, стоя по колено в воде, насыпал защитный вал. Парни оказались теми самыми кузнецами, которые как-то волочились за Любой по дороге к конбазе. Оба они копали и копали, не разгибаясь, не разговаривая, забыв все свои остроты. Сейчас никому было не до шуток. Вода то здесь, то там прорывала защитную дамбу. Ей преграждали путь — она выискивала его рядом. Неожиданно в одном место рухнул подмытый вал, и широкий поток хлынул к промывочному прибору. Рядом оказался Роман Симонов. Он не дожидался команды. Его трактор стал карабкаться на старый отвал, подминая высокие стебли трав у подножья. На мгновенье все замерли. Это было жутко: казалось, блестящая от дождя огромная машина встала на дыбы и вот-вот опрокинется. С откоса то и дело срывались и падали в сумасшедшую воду крупные камни. Не было слышно шума мотора, и поэтому страшный, крутой подъем был как кадр из фильма, где на время пропал звук. На темной вершине откоса булыжники будто сами ложились под нож бульдозера: Романа не было видно. Казалось, машина, как разумное существо, сама по себе выбирает плитняк покрупнее, сбрасывает его, а он, падая, увлекает за собой лавину песка и щебня. Каменный поток грохотал так, что перекрывал шум воды.
