Павел был не красавцем, но веселым, компанейским парнем. Ни одна гулянка без него не обходилась. Потом вдруг неожиданно для всех он женился, взяв жену из дальнего, за двадцать километров, села. Как он потом объяснял, досталась она ему «по знакомству».
Женитьба оказалась незадачливой, потому как в скором времени супруга от него ушла, прихватив с собой двух кабанчиков и телку-первородку. После ее ухода Паша первым делом залатал брешь в своем хозяйстве, что потребовало времени и усилий, и сделал для себя вывод: женитьба не для него, потому как в каждой женщине усматривал скрытое коварство и посягательство на его имущество.
Он был тверд в своем убеждении, и попытки сельских девушек завязать с ним отношения разбивались о глухую стену равнодушия. Вместо бывшей веселости в глазах Пашки поселилась какая-то глубокая, одному ему ведомая мысль. Он устремлял взгляд вдаль и ровным, невозмутимым тоном объяснял мужикам:
– Мы с нею думали в разных направлениях. Вот, допустим, я ей говорю: надо бы в эту субботу заколоть одного кабанчика – меньше будет расход отрубей, да и сало в доме заканчивается. А она ни в какую: пусть еще растет.
– Погоди, Данилыч! – перебил его сосед Гришка. – Она уже к тому времени надумала от тебя уйти и решила обоих кабанчиков с собой прихватить, что и сделала. А ты придумываешь какие-то направления. Облапошила она тебя, Паша, без всякого направления, потому как стервозная баба оказалась!
Пашка на какое-то время смущенно умолкал, но философский ход мыслей продолжался, и он уверенно высказывал свои умозаключения:
– А я говорю, именно поэтому у нас и детей не было, потому что мысли текли в разные стороны…
Гришка ухмылялся и незлобиво возражал:
– Вон Верка Корзунка двойню родила от Николай Петровича, нашего завфермой. Хотя мысли у них тоже были совсем разные. Потому что у Николай Петровича уже есть трое спиногрызов от своей жены… Вот и мозгуй, где здесь зарыта философия?
Пашка не стал утруждать себя более глубоким анализом произошедшего, а по просьбе сестры Наталки занялся устройством судьбы племянника Сереги. Хотя сам был не намного старше племянника. Павлу было тридцать лет. После смерти родителей на ноги его ставила старшая сестра Наталка. Сереге уже стукнуло двадцать пять, а все ходил бобылем. Наталка догадывалась, откуда ветер дует: по соседству с их двором жила одинокая девка Катька. Тетку, которая ее воспитывала, она недавно схоронила. Приметила Наталка нежные Катькины взгляды, под которыми ее сынок таял, что тебе сало на сковородке. Оно бы ничего, но была девица голь перекатная, как ободранная липка, имущества никакого. А Наталка считала, что ее сыну уготована более достойная участь, чем какая-то Катька с ее покосившейся набок хатой.
