— Ай как я рада, что вы уже поправились! — воскликнула она вместо приветствия. — Вам как обычно — кусочек говядинки и лимонад?
— Заклинаю вас всем, чем угодно: откуда вы узнали, что этот автобус из Крус-де-Чалпон врежется в меня, сеньора Аделаида? С тех самых пор я только об этом и думаю. Вы ведьма или святая? Кто вы есть?
Он заметил, что женщина побледнела и не знает, куда деть руки. От растерянности она опустила голову.
— Я ничего об этом не знала, — пролепетала она, не глядя на Фелисито, словно чувствовала за собой серьезную вину. — У меня было озарение, и только. Иногда со мной так бывает, и я не знаю почему. Я их сама не ищу, че гуа! Клянусь вам. Это вечное мое проклятье. Мне не нравится, что Пресвятой Господь такое со мной проделал. Я каждый день молюсь, чтобы Он забрал у меня этот свой дар. Это ужасно, поверьте мне. Из-за этого я чувствую себя виноватой за все несчастья, которые случаются с людьми вокруг меня.
— Но что вы видели, сеньора? Почему в то утро вы мне сказали, что лучше бы мне не садиться в мой грузовик?
— Ничего я не видела: я никогда не вижу того, что должно произойти. Вот только пришло озарение. Если вы сядете за руль этого грузовика, что-то может с вами случиться. Что — я не знала. Я никогда точно не знаю, что будет. Знаю только, что есть вещи, которых лучше не делать, потому что последствия у них нехорошие. Не желаете ли мяска и баночку инка-колы?
С тех пор они подружились и скоро перешли на «ты». Когда донья Аделаида уехала с пятидесятого километра и открыла лавочку с травами, рукодельем, безделушками и святыми картинками неподалеку от старой скотобойни, Фелисито по меньшей мере раз в неделю заходил к ней поздороваться и перекинуться словечком. Почти всегда он приносил какой-нибудь подарочек: конфеты, пирожное, пару сандалий, а уходя, вкладывал в ее мозолистые, совершенно мужские руки бумажку в несколько солей. Фелисито обсуждал с Аделаидой все важные решения, которые принимал в эти двадцать с хвостиком лет, особенно со времен основания «Транспортес Нариуала»: получение займов, покупку грузовиков, автобусов и маршруток, съем помещений, прием или увольнение шоферов, механиков и кассиров. Обыкновенно Аделаида сама смеялась над своими рекомендациями: «Да что я могу про это сказать, Фелисито, че гуа! Как ты можешь меня спрашивать, что лучше — „шевроле“ или „форд“, откуда мне знать про марки автомобилей, если у меня никогда ни одного не было, да и не будет!» Однако иногда, хотя женщина и не понимала, о чем идет речь, на нее накатывало озарение и она давала свой совет: «Да, Фелисито, займись этим, тебе, я думаю, это пойдет на пользу». Или же: «Нет, Фелисито, это тебе не подходит, я точно не пойму, но что-то в этом деле плохо попахивает». Слова Святоши являлись для коммерсанта истиной в последней инстанции и исполнялись им в точности, даже если они звучали непонятно или абсурдно.
