и съесть сэндвич, прежде чем пуститься в долгий и жаркий путь по пыли и камням пустыни Ольмос. Там не было никаких поселений, не было даже бензозаправок и автомастерских на случай неожиданной поломки. Аделаида, уже носившая тот самый землистого цвета балахон, который сделался единственным ее одеянием, была хозяйкой лавочки с сушеным мясом и прохладительными напитками. Фелисито вел из Каса-Ромеро в Трухильо грузовик, доверху набитый хлопковыми початками. Он был один, его напарник в последний момент отказался ехать, поскольку из Рабочего госпиталя сообщили, что мать его заболела и в любой момент может умереть. Фелисито жевал кусок свинины, сидя на скамеечке возле прилавка Аделаиды, когда вдруг заметил, что эта женщина с глубоким пристальным взглядом смотрит на него как-то странно. Какая муха укусила хозяйку,
че гуа!
[9] Лицо ее исказилось, словно бы от испуга.
— Что это с вами, сеньора Аделаида? Почему вы меня так недоверчиво разглядываете?
Аделаида ничего не ответила. Она стояла, уставясь на него большими, темными, чужими глазами; от гримасы отвращения или страха щеки ее запали, на лбу прорезались морщины.
— Вам что, нехорошо? — переспросил Фелисито; ему и самому сделалось не по себе.
— Не садитесь вы в эту машину, так лучше будет, — в конце концов произнесла женщина хриплым голосом, словно язык и гортань подчинялись ей с большим трудом. Она махнула рукой в сторону красного грузовика, который Фелисито припарковал на обочине шоссе.
— Чтобы я не садился в свой грузовик? — изумился водитель. — А почему, можно узнать?
Аделаида быстро огляделась по сторонам — как будто опасаясь, что ее смогут услышать другие шоферы, посетители и владельцы забегаловок и палаток.
— У меня было озарение, — тихо произнесла она, все с таким же потерянным лицом. — Я не могу вам объяснить. Просто, пожалуйста, доверьтесь моим словам. И не садитесь в этот грузовик, так-то лучше будет.
— Спасибо вам за совет, сеньора, я вижу, он идет от чистого сердца. Но я вынужден зарабатывать себе на похлебку. Я шофер, мой заработок — это грузовик, донья Аделаида. Как же мне иначе кормить жену и двух ребятишек?
— Тогда, по крайней мере, будьте очень осторожны, — произнесла женщина, опуская глаза. — Прислушайтесь к моим словам.
— Вот это я вам точно обещаю, сеньора. Я всегда осторожен.
Через полтора часа на повороте грунтового шоссе из тучи серо-желтой пыли выскочил, юля и завывая, пассажирский автобус, шедший из Крус-де-Чалпо́н, и с невообразимой смесью лязга, скрипа тормозов, криков и рыданий нацелился на грузовик. С рефлексами у Фелисито все было в порядке, ему удалось вывернуть руль, кабина съехала с дороги, поэтому удар пришелся на кузов с грузом, что и спасло водителю жизнь. Но пока не срослись кости плеча, спины и правой голени, Фелисито, закованный в гипс, помимо боли ощущал еще и безумный внутренний зуд. Первое, что он сделал, обретя наконец свободу передвижения, — это отправился на пятидесятый километр. Сеньора Аделаида сразу же его узнала.
