— в аплодисментах потонул куплетик символический.
— А сейчас, — продолжил певец молодежный, сияя улыбкой оптимистической, — а сейчас, корона представления, для дорогих гостей — «Русская мистерия».
Однако ж, заминочка вышла. Молчание тягостное. И вдруг — ржанье…
— Харитоша, — умаслился словом старик.
Харитоша сидел верхом на четырех спинах танцоров, стоявших на четвереньках головами внутрь. Получился настоящий паук, да еще сапоги черные, хромовые у танцоров, да ноги тонкие, длинные. Паучина да и только.
А впереди две девицы в кокошниках несли под покровом что-то неровное — с выступами, с башнями что-ли какими.
— Кремль, господа! — выкрикнул Харитон. — Кремль буду крыть! — смеется, поплевывая, пока все остолбенело переваривают… тихий ужас на лицах эсесеропродавцев, — жестью белой да золотишком сусальным, дурни! — хохочет Харитон и сдергивает покрывало. Под ним Кремль не красный — золотой. Опа! — хлопает в ладоши Харитон. Звучит песня:
«Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля
Просыпается с рассветом
Вся советская земля».
Старик довольно смеется. На сцену выбегают девушки в сарафанах, кокошниках, точно березки белые.
— Березу, слышь, возьмешь? — оживляется за банкетным столом батюшка.
— Лицензию, — рубит полковник и вновь утыкается в блюдо.
Девушки кружат хоровод, появляются молодцы, тоже кружатся, то и дело вспархивают, будто лебеди на пруду. И вдруг что-то мелькает меж красавиц в кокошниках, вначале как зарница дальняя, снова — нет, то еще одна краса пролетает, розовая лебедка, с сиренью. И все молодцы-лебеди, как проскользнет она, тревожатся, потом опять к подругам своим прислоняются, и вновь — стремительный бег — зарницы всполох. И опять замешательство, тревога на лицах, ожидание…
— Затея, мечта моя, Затеюшка, — распустил нюни этот старый развратник, а что до меня, так я ее даже разглядеть толком не смог, зато среди березок этих — ох, и ничего были!
— Да, там девки сисястые! — вякает старик, но Затея, скажу тебе, это… да… — кажется, впервые у старика не хватает слов. А что за имя-то, господи Аввадоне, За-Тея. Ты-то разумеешь хоть, с кем дело имеешь?
— Ну как, дело известное, Царевна Лебедь, мифологию знаем.
— Сам ты мифология, — сплюнул старик. Сама Мечта это. А когда мечта есть, говорил же тебе, нету ни зла там какого мирового, ни добра, а есть только жажда. Смекаешь?.. Да гляди, гляди, занятный балетец, скажу тебе.
Действительно, занятный, если учесть, что с березок уже облетели верхние непрозрачные покрова, и остались они в…
