| И вот они уже здесь, в его комнате: двое долговязых крестьянских парней с рыбьими глазами и приземистый толстяк. |
| They stood by his bed, holding their pistols in their hands, and breathing heavily at him. It was quite still save for the asthmatic panting of the short, fat one. | Они стояли у изголовья кровати, он чувствовал на лице их учащенное дыхание и слышал астматическую одышку толстяка, необычайно громкую в притихшей квартире. |
| Then someone in an upper story pulled a plug and the water rushed down evenly through the pipes in the walls. | Внезапно на одном из верхних этажей кто-то спустил воду в уборной, и трубы заполнились клокочущим гулом. |
| The clockwork was running down. The hammering on Rubashov's door became louder; the two men outside, who had come to arrest him, hammered alternatively and blew on their frozen hands. | Часы остановились; стук стал громче; двое людей, пришедших за Рубашовым, попеременно барабанили кулаками в дверь и дыханием согревали окоченевшие пальцы. |
| But Rubashov could not wake up, although he knew that now would follow a particularly painful scene: the three still stand by his bed and he tries to put on his dressing-gown. | Но Рубашов не мог пересилить сон, хотя знал, что начинается самое страшное: они уже стояли вплотную к кровати, а он все пытался надеть халат. |
| But the sleeve is turned inside out; he cannot manage to put his arm into it. | Но рукав, как нарочно, был вывернут наизнанку, и руке не удавалось его нащупать. |
| He strives vainly until a kind of paralysis descends on him: he cannot move, although everything depends on his getting the sleeve on in time. | Рубашов сделал последнее усилие - напрасно, и на него вдруг напал столбняк: он не мог пошевелиться, с ужасом понимая, что ему необходимо - жизненно важно - вовремя найти этот проклятый рукав. |
| This tormenting helplessness lasts a number of seconds, during which Rubashov moans and feels the cold wetness on his temples and the hammering on his door penetrates his sleep like a distant roll of drums; his arm under the pillow twitches in the feverish effort to find the sleeve of his dressing-gown; then at last he is released by the first smashing blow over the ear with the butt of the pistol. ... | Бредовая беспомощность нескончаемо длилась -Рубашов стонал, метался в кровати, на висках у него выступил холодный пот, а стук в дверь слышался ему, словно приглушенная барабанная дробь; его рука дергалась под подушкой, лихорадочно нашаривая рукав халата, - и наконец сокрушительный удар по голове избавил его от мучительного кошмара. |
