– Я вскрыла его бункер. А он даже не узнал.
– Ты молодец! Молодец! – шепнула я в ответ.
И мы чокнулись бокалами.
Шумели, рвались снаряды, хохотала наша дружная толпа, радостно и одобрительно свистели соседи из соседних домов, чернело над головой небо, краснел при свете газонных фонарей Одриард – вечер заканчивался замечательно.
Его присутствие не почувствовал никто, кроме меня. Не знаю, как я это сделала, но я его ощутила – Дрейка. Он стоял за моей спиной, и его никто не видел.
Я обернулась.
И да, он действительно стоял за моей спиной и улыбался. Стоял… в розовом платье с рюшками, с перекинутым через плечо ремешком без самой сумочки, с повязанным вокруг шеи аляпистым ситцевым шарфом и на каблуках.
Ой, Боже мой… Я не пойду домой…
Хотелось провалиться сквозь землю. Хотелось рыдать, хохотать, стонать – хотелось завалиться в траву и закрыть лицо руками. У-у-у, что же я наделала?
А Великий и Ужасный тем временем подмигнул мне и одними губами прошептал «С Днем Дурака, любимая!»
И я отправила – красивому и сладкому – воздушный поцелуй.
Тайра и Стив
Когда обернутый банный полотенцем Стив вышел из душа, Тайра в соблазнительной позе сидела на софе – струящиеся по плечам темные локоны, полупрозрачный кружевной пеньюар из воздушной ткани, мягкая призывная улыбка на губах. И он, ведомый нитью любви, сразу же двинулся к ней.
– Нет-нет, – раздалось тихо. – Не торопись.
Лагерфельд, достигнув середины комнаты босыми ступнями, замер.
– Почему?
– Так сразу нельзя.
Его возлюбленная покачала головой.
– Сегодня в Рууре праздник, знаешь?
– Какой?
О праздниках Руура Стив знал мало, почти ничего.
– Сегодня день Абра-Праде.
– Что это значит?
Заливал мягким желтым светом гостиную торшер у дивана, тикали настенные часы. Изредка шевелилась у открытой балконной двери занавеска.
– Сегодня мужчины вновь завоевывают своих женщин специальным ритуалом. Ты ведь сделаешь это для меня?
Уж для кого бы Стив сделал все, что угодно, так это для своей Тайры.
– Конечно. Научи.
Ему уже хотелось целовать и ласкать ее – ему всегда хотелось ласкать ее, но ради любимой доктор был готов потерпеть – уважение и нежность прежде всего.
Невероятной красоты экзотическая, гибкая женщина неслышно соскользнула с софы и направилась к нему, пеньюар мягко обнимал полные груди и темные соски, на которые Лагерфельд смотрел с вожделением.
– Сегодня, – шепнула Тайра, целую только что выбритую и пахнущую лосьоном щеку, – мужчины… танцуют… для своих дам. Очаровывают их.
