— У меня была муха, но… — узник оторвался от книги, жалобно посмотрел на девушку.
— Сегодня на обед горох, — известила та, словно не слыша его.
— Горох?
— Горох.
— Опять горох… Интересно, идёт ли на улице дождь?
Девушка остановилась перед стеллажом с книгами, принялась перебирать их, водить по корешкам пальцем, словно проверяя, сколько на них осело пыли. Взяла в руку фотопортрет женщины и долго смотрела в неживые глаза, выхваченные когда-то и где-то объективом.
— Вы должны сжечь эту фотографию, — сказала она после недолгого созерцания.
Узник, который уже решил было вернуться к чтению, от неожиданности сел на лежаке и удивлённо уставился на свою гостью.
— Сжечь фотографию? — спросил он напряжённым шёпотом. — Почему сжечь?
— Ну, вы ведь осуждены пожизненно, — принялась она объяснять с выражением любомудрия на лице. — А это же значит почти тоже самое, что мертвы, так ведь? Вот я и говорю: не нужно брать с собой в смерть боли из прошлого, нужно освободиться от ворванья былого и жить будущим. Ведь не потащите же вы эту фотографию с собой в ад, правда? Зачем же вы терзаетесь прошлым — давними горестями, страданиями, несбывшимися надеждами? И если даже эта фотография напоминает вам о счастливых минутах, то ведь это всё равно страдание для вас — оттого, что счастье больше уж никогда не повторится… Сожгите её.
— Нет, я не могу этого сделать, — замотал головой узник, с удивлением слушавший монолог девушки.
— Ну, тогда сделаю я, — решительно произнесла она, доставая из кармана передника спички.
— Нет! — Узник подскочил и бросился к ней, протягивая руки, словно хотел выхватить фото. — Нет!— Он и в самом деле довольно дерзко вырвал из рук у девушки фотографию. — Умоляю вас, не надо, пожалуйста.
— Это ваша жена? — улыбнулась девушка. Кажется, она нисколько не испугалась.
— Нет.
— Наверное, сестра?
— С чего вы взяли? Нет, не сестра.
— Хм… — она дёрнула плечом, бросила на узника осуждающий взгляд. — Ну, значит, любовница.
— У меня нет любовницы, — покачал головой узник, с тоской глядя на фотографию.
— Так кто же это тогда? — подняла брови она.
— Почём я знаю, — отозвался он. — Какая-то женщина.
— Расскажите мне о ней, — потребовала дочь надзирателя.
Узник некоторое время удивлённо смотрел на девушку, сталкивался с её строгим и почти равнодушным взглядом, не в силах проникнуть через туннели глаз в прячущуюся за ними душу.
