Калистрат Иванович протопил баню по всем правилам. Рано утром по туману натаскал воды с озера, наполнил бочки. Григорий нарубил сухих березовых дров. Горели они жарко, до оранжевости раскалили камни очага. В чугунном котле запарил сторож березовый веник и выплеснул желтую воду на камни для запаха.
Когда баня наполнилась ядреным, стоячим паром и ушел, испа «рился запах гари, голый по пояс сторож выглянул из дверей.
- Григорий, иди раздевай барина. Дай ему тулуп. Не смотри, что сейчас лето. Над озером туман бродит. Француз- он хлипкий. У нас в Петербурге одна парижская княжна в кровати себе нос отморозила.
В гостиной Анастасия давала де Брельи последние указания.
- Все понял,- согласно кивал головой шевалье.- Я разденусь в доме, надену, как это… халат на меху… тулуп. Я буду делать все, что скажет Григорий. - И совал в руки кучера флаконы с жидким мылом и ароматической водой. Григорий брал их осторожно, как ядовитых жуков, и рассовывал по карманам.
«Баня- это варварство,- размышлял француз,- однако это пикантно, будет что рассказать в Париже». И шепнул в золотой локон:
- А ты когда придешь, звезда моя?
- Потом, потом, иди. Григорий, хорошо попарь барина! Пусть он по достоинству оценит русскую баню.
В окно Анастасия проследила, как де Брильи пересек двор. Фигура его в тулупе, одетом на голое тело, и в модных башмаках выглядела несколько странно, но значительно. «Осанистый, - подумала она, - важный, чужой».
Как только дверь бани захлопнулась, Анастасия бросилась в комнату шевалье.
Француз меж тем скинул в маленькой передней тулуп, и Григорий, уже раздетый донага, услужливо распахнул перед ним дверь мыльной.
- Дым! Почему дым?- воскликнул шевалье, когда жаркий пар окутал его с головы до ног. - Ах, да… В банях всегда дым. Господи, да здесь, как в аду!
У него перехватило дыхание, волосы от жара стали потрескивать, и он с ужасом начал тереть их руками.
- Холодненькой водицей смочите, ваше сиятельство, холодненькой. - И Григорий легонько плеснул в ошалевшее лицо француза ледяной водой.
Де Брильи хотел крикнуть:» Как ты смеешь, хам? «, но вдруг обнаружил, что не помнит ни одного русского слова и без сил опустился на лавку.
Григорий еще зачерпнул холодной воды, вылил ее на себя, охнул, похлопал по дымящемуся телу и вынул из кипятка веник:
- Ложитесь, ваше сиятельство.
- Как ты смеешь, мужик, рвань? - крикнул де Брильи и вскочил на ноги.
- Ложись, барин,- ласково сказал Григорий еще раз, зашел сзади и наотмашь, больно огрел шевалье веником меж лопаток.
