Витя говорил что-то ещё. Дима молча кивал. Нужно было торопиться. Ворон мог прилететь в любую минуту. Дима не знал, что делать, как помешать дяде, но думал об одном – скорее вернуться на прогалину.
Теперь было слышно, как сдавленно ругается Николай Николаевич. Он лязгал, грохотал колоннами ног. От каждого его шага сотрясалась земля, с веток опадал снег. Вокруг дяди кружился рой чёрных точек – они жужжали, стрекотали, шипели тоненькими ядовитыми голосами. На шее Николая Николаевича вскрылись тёмно-жёлтые гнойники. Они раздувались чёрными пузырями. Пузыри лопались, и на снег капала густая раскалённая сукровица.
Дима только крикнул Вите, что всё будет хорошо, и заскользил назад, к зимовью.
Вернулся по лыжне. Дядя мог уже подстрелить ворона. «Нет, я бы услышал. Я бы точно услышал эхо выстрела». Оставалось ждать – долго, беспокойно. «Да и что я могу?»
Николай Николаевич был уже так близко, что Дима видел пар его дыхания. Между ними оставалось шагов десять. Юноша невольно отпрянул, будто дядя навис над самым лицом – до того острым, тёмным был его взгляд.
Чёрные точки собрались в единое пульсирующее полотно, волной поднимавшееся над Николаем Николаевичем, готовое в любой момент обрушиться на юношу, сжечь его, стоявшие поблизости ели, а следом и всю опушку, весь лес с его соболями, белками, изюбрами.
Дима очень долго ждал ворона. Долгие дни и недели. Перетаптывался на месте, боялся, что за ним придёт Витя. Боялся, что дядя каким-то образом узнает о его присутствии. Ноги немели от холода и неподвижности, но он не уходил. Понимал, что всё может решиться в одно мгновение, и это мгновение нельзя упустить.
Ворон прилетел незаметно. Будто и не прилетал, а просто появился. Только что на верёвке никого не было, а теперь – чёрное пятно. Дима взвился. Замахал руками, зашуршал ветками. Краткую секунду он ещё надеялся спугнуть птицу, не выдавая себя. Физически, всем телом почувствовал, как ускользает последняя надежда, и тогда, забыв страх, закричал. Раздался выстрел. Ворон вскинулся, неловко перекувыркнулся на угловатых крыльях и тяжёлой дугой полетел к лесу.
Дима спас его.
Успел.
– Что?! – Николай Николаевич остановился в пяти шагах от юноши. – Что?!
Дядя кричал тихо, но натужно. Его лицо загрубело, стало бордовым, покрылось пластинами красного сланца. Полотно из чёрных точек колыхалось над ним, вибрировало, наполняло всё едким шипением, от которого по коже шли мурашки, отравляло воздух гнилостным запахом разложения. Стало по-сумеречному темно.
