Сердце мглы - Евгений Всеволодович Рудашевский

In angello cum libello

Кто видел всю вселенную, кто постиг пламенные помыслы вселенной, не станет думать о человеке, о жалких его радостях и горестях, даже если он и есть тот самый человек.

Хорхе Луис Борхес

И эта ночь – конец твоей игры.

И не в неё ли, злую, как ненастье,

летит Земля сквозь сонные миры

игральной костью, брошенной на счастье, -

заиграна уже до круглоты,

летит, чтобы в последнее мгновенье

остановиться в недрах пустоты,

внезапной пустоты исчезновенья.

Сесар Вальехо

Аня насторожённо смотрела вперёд. Не знала, чем вызвана очередная заминка. Индейцы в соседних лодках перешёптывались и сдержанно жестикулировали. Голоса звучали тихо, с опаской, так что не удавалось разобрать ни единого слова. Лодка, ненадёжно причаленная к намывному берегу, покачивалась. Аня едва сопротивлялась подступавшей дрёме – последние ночи выдались бессонными. Наяву Аню пугала недружелюбность джунглей, в грёзах преследовали кошмары. Ей снился окровавленный Корноухов. Снились убитые Джерри и Погосян. Наконец, снился Мадрид – тот день, когда Аня, умолчав об истинной причине своего возвращения, сообщила родителям о переезде в Москву.

Взревел мотор, и по ближайшим лодкам прошло оживление. В воздухе запахло бензином. Хорхе, сидевший на носу, с видимым облегчением оттолкнулся от берега. На днях он говорил, что диких индейцев в здешних местах нет, но прежде тут случались кровавые столкновения между враждующими племенами, и Хорхе советовал Ане не отбиваться от экспедиции.

Впереди плыли две плоскодонки – разведывали русло извилистого притока. Замыкали экспедиционную эскадру нагруженные поклажей баркасы, а между баркасами и плоскодонками нестройным рядом вытягивались ещё семь лодок: побольше, с подвесным мотором, и поменьше, с мотором-веслом, – на одной из таких уже восьмой день плыли Аня, Зои и Екатерина Васильевна.

Поначалу заминок не случалось – плёсы сменяли друг друга, берегá по обе стороны лежали низкие, заросшие перистым подлеском и стройными мачтами пушечных деревьев. Но постепенно берег поднимался над водой всё выше, пока не превратился в череду обрывистых холмов, под которыми ютились сорные заводи и отмели.

Когда лодки скользнули в узкий приток, по сторонам и вовсе подступили мрачные многоярусные джунгли. Экспедиция угодила в заросли сальвинии. Её листочки, попарно сидевшие на подводных ветках, скопились в таком количестве, что издалека казались единым зелёным полотном. Щетинистые корни наматывались на гребной винт, и Тсовинки, подобно другим кормовым, вынужденно приподнимал над водой и встряхивал двухметровую штангу вала. Прикрытые растительностью коряги норовили пробить борт пиками отшлифованных ветвей – продвигаться приходилось ощупью. Хорхе и другие рулевые активно работали веслом, а обе плоскодонки шли зигзагами, выверяя каждую пядь речного пути.