| Когда моя "неисправимость" стала настолько явной, что смотритель Этертон нашел нужным постращать меня в своем кабинете, я сказал ему: |
| "It is so absurd, my dear Warden, to think that your rat-throttlers of guards can shake out of my brain the things that are clear and definite in my brain. | -- Нелепо думать, дорогой смотритель, будто эти крысы-надзиратели в состоянии вытравить из моей головы вещи, которые так ясно и определенно рисуются в моем мозгу! |
| The whole organization of this prison is stupid. | Вся организация этой тюрьмы бессмысленна. |
| You are a politician. | Вы -- политический деятель. |
| You can weave the political pull of San Francisco saloon-men and ward heelers into a position of graft such as this one you occupy; but you can't weave jute. | Вы умеете плести политические сети для улавливания болтунов в кабаках Сан-Франциско, но вы не умеете прясть джут. |
| Your loom-rooms are fifty years behind the times. . .!! | Ваши станки отстали по крайней мере на пятьдесят лет... |
| But why continue the tirade?-for tirade it was. | Но стоит ли продолжать эту тираду? |
| I showed him what a fool he was, and as a result he decided that I was a hopeless incorrigible. | Я доказал ему, как он был глуп, после чего он решил, что я безнадежно неисправим. |
| Give a dog a bad name-you know the saw. | "Дайте псу худую кличку..." Вы знаете эту поговорку! |
| Very well. | Ну, что ж! |
| Warden Atherton gave the final sanction to the badness of my name. | Смотритель Этертон дал последнюю санкцию моей дурной репутации. |
| I was fair game. | Я стал предметом общих преследований. |
| More than one convict's dereliction was shunted off on me, and was paid for by me in the dungeon on bread and water, or in being triced up by the thumbs on my tip-toes for long hours, each hour of which was longer than any life I have ever lived. | Все грехи каторжников сваливали на меня, и за них мне приходилось расплачиваться заключением в карцер на хлеб и воду, или же меня подвешивали за большие пальцы рук и держали в таком положении на цыпочках целые часы; каждый такой час казался мне длиннее всей жизни, прожитой до этого. |
| Intelligent men are cruel. Stupid men are monstrously cruel. | Умные люди бывают жестоки; глупые люди -чудовищно жестоки. |
| The guards and the men over me, from the Warden down, were stupid monsters. | Сторожа и другие мои начальники, начиная со смотрителя, были тупые чудовища. |
| Listen, and you shall learn what they did to me. | Послушайте, что они со мной сделали! |
| There was a poet in the prison, a convict, a weak-chinned, broad-browed, degenerate poet. |
