Жора Кравченко, неизвестно почему затянувший свою учебу в заочной аспирантуре, уже второй год обретался в этой больнице. Лечением, как таковым, Жора впрямую не занимался, палат с больными за ним закреплено не было, но он частенько дежурил по выходным, в праздничные дни, а иногда и подменял внезапно заболевших врачей. Его здесь все знали, к нему привыкли, и Дмитрий, понятно, ничуть не, удивился, что за столом дежурного сидел и дымил заграничной сигаретой его бывший институтский приятель Жора.
— Ну и ну, побледнел… выходных не почитаешь, анархист. — Жора покачал головой в осуждение. — Запомни, наше дело — ходьба в тумане… Это только иногда кажется, что вырвался вперед, а потом, глядишь, ты позади всех…
Дмитрий понимал, куда клонил Жора. Осторожный хирург никогда не взялся бы оперировать Чижова, поскольку шансов на удачу тут почти не было. Недаром в Кургане, где он первое время лечился, ни один хирург не согласился ему делать операцию. А тогда он был еще не так истощен и морально подавлен. Ведь как бы врачи подчас ни скрывали от больных горькую правду, но те все равно окольными путями выведывают то, что им лучше бы не знать. Так случилось и с Чижовым, ему было известно, что местные хирурги побоялись его оперировать. Это-то и убило в нем веру в выздоровление, сломило способность организма сопротивляться болезни.
Вначале многие коллеги Дмитрия вместе с главным врачом тоже были против этой операции, мол, какой же в ней смысл, когда летальный исход неизбежен. А лишняя смерть, разумеется, не прибавит славы ни больнице, ни ее хирургам и ни на шаг не продвинет врачей вперед в познании новых возможностей человеческого организма, в развитии науки. Некоторые врачи больницы колебались, прямо не высказывая определенного мнения. И лишь Дмитрий сразу стоял за операцию. У него тоже не было полного убеждения, что все кончится удачей, но он не мог предать Чижова, который хотел операции больше жизни. Сколько надежды было в его глазах, когда он узнал, что нашелся наконец хирург, который не боится его оперировать. Вот Жора Кравченко в слегка затуманенной форме сейчас как раз и намекал, что риск Дмитрия вряд ли был разумным и пока одному богу ведомо, выживет ли его Чижов.
— Как он? — нетерпеливо спросил Дмитрий.
— Сам увидишь, раз пришел, — уклончиво ответил Жора Кравченко, прищуривая темные глаза.
Дмитрий снял с вешалки халат, на редкость широкий и короткий, точно такой же, как его толстая и низкорослая хозяйка, заведующая отделением, надел на себя (халат на нем выглядел чуть подлиннее обычного пиджака) и решительно толкнул дверь ординаторской.
