— Слушай, — поперхнулась она, — а коньяк, судя по всему, настоящий.
— Ну, — гордо кивнула я, — фирма, понимаешь ли, веников не вяжет, — и тут же выпила. Коньяк пился как вода, так что вкуса его я не почувствовала, только приятная теплота в груди и легкое покалывание на языке.
— Коньяк ты, конечно, дерьмовый заказала, — прорезюмировала Анечка, принимая у меня бутылку, — могла бы попросить что-нибудь поприличнее.
— Нормальный такой коньяк, — я взяла бутылку обратно и вгляделась в этикетку, — «Московский» — если пять звездочек, то вполне приличный напиток.
— Во-первых, — менторски начала Анечка, — тут не пять звездочек, а три. А во-вторых — хватит глушить коньяк в коридоре, пошли на кухню, все обдумаем.
Я поплелась за Анечкой, бряцая пакетом и судорожно припоминая, чтобы соорудить такого на закуску. Ревизия не очень радовала: в холодильнике прописался недоеденный Гошин салат, остатки оливок, вечнозеленые соленые огурцы и попка от колбасы. В комнате зловеще грохотало говнище, сползающееся со всей квартиры к картонной коробке. Причем, я заметила, что кроме понавалившего сегодня с потолка хлама, прибрались сами собой пустые баночки от шампуней, развалившиеся босоножки, стопка рекламных листовок, которые я зачем-то приволокла из почтового ящика на прошлой неделе и (а вот это, кстати, вопрос довольно спорный) коврик из прихожей.
Кальян на кухне мы не нашли, зато под раковиной отыскалась пластиковая бутылка, заныканая фольга от шоколадки «Аленка» и катушка ниток. Мы пристроились прямо на кухонном полу, при помощи зажигалки, иголки и воспоминаний о бурной юности соорудили из всего этого могучий бульбулятор, распечатали пакет с травой, и уже через десять минут все происходящее с нами перестало казаться таким странным. Напротив — все вписалось на свои места, накатила приятная нега, захотелось вытянуть ноги, с хрустом потянуться и положить гудящую голову на что-нибудь более или менее мягкое.
— Напрягает фишка одна, — пробормотала Анечка, раскинувшись между раковиной и холодильником, — ерунда, однако достало.
— Что? — я лениво прикрыла глаза и теплый оранжевый свет мягко пульсировал, мешаясь с красноватыми всполохами, кругами и загогулинами. Гладкая прохлада пола успокаивала, баюкала и сообщала вектор сонного вращения по спирали.
— Да глупость — вот мы с тобой крутые и всемогущие, неделю отпуска нам дали, пакеты в коробку лезут сами, старуха принесла травищи, а пепельница, ты прикинь, пепельница вместо бычков полна сигарет — я сама видела, «Галуаз» твой термоядерный — гадость, конечно, однако, радует, когда курить нечего… Ну и скажи, тебе хочется еще чего-нибудь?
