— Не хрена орать, — страшным голосом проговорил Доктор, достал из кармана свою шапочку и водрузил на голову, — сказано же вам, Лига открыла охоту на мэтров — своими ушами все слышали: шестьдесят шесть с чем-то там процентов вероятности, что это так.
Все с облегчением заржали — смех лился теплый, легкий, хотелось обниматься, в воздухе закружились гусиные перышки вперемешку с какими-то цветами. Комната ожила, задвигалась, туман, наполнявший ее, заколыхался, опал и открыл всем собравшимся гигантскую елку, макушкой уходящую далеко в потолок. Пушистые ветки опутывала гирлянда с сотней мерцающих разноцветных лампочек, то там, то тут мелькали картонные ангелы, трубящие в трубы, зайцы-барабанщики, золотые месяцы, клубники, припорошенные снегом и серебристые остролисты. Под елкой угадывались коробки с подарками — матово поблескивала разноцветная подарочная бумага и многоэтажные банты.
Откуда-то лилась прозрачная хрустальная мелодия: «Джингл белс…». Ева коротко повела плечами, опустилась на пол, подошла к елке, медленно наклонилась и осторожно взяла один из подарков — большую коробку, завернутую в темно-синюю бумагу, расчерченную золотой вязью.
— Тяжелая, — усмехнулась Ева, пару раз подбросив подарок.
— Ты открывай, — разволновался Доктор, шагая в комнату, — открывай…
— Какие мы стали нежные, — подала голос Вава, уже перебравшаяся в свой гамак и презрительно наблюдавшая за происходящим с новой сигаретой в зубах, — нас так волнуют праздники…
— Нас волнуют праздники, — прикрикнула на нее Ева, — потому что мы — люди.
Вава захохотала, откинув голову назад. Вокруг нее затрепетали тысячи бабочек, слетевшихся непонятно откуда на ее смех. Вава не могла остановиться, всхлипывала, отмахиваясь от бабочек, но они слетались снова, кружили, трепеща золотистыми крыльями, посыпая Ваву светящейся в полумраке пыльцой. Тарзан поморщился, один из канатов, поддерживавших Вавин гамак, вдруг оборвался, и она коротко сиганула вниз, переполошив бабочек, устремившихся вслед за ней. Но, в паре сантиметрах от пола, Вава бухнулась в пухлую пуховую перину, подняв небольшую метель вокруг себя — мелкие пушистые перышки перемешались с бабочками, парили вокруг Вавы и ложились на ее светлые льняные волосы.
— Пидоры, — припечатала Вава, рывком извлекла из-под себя цветастый плед, накрылась им с головой и затихла. Полумрак над ней начал густеть и мерцать, баюкая бабочек, присаживавшихся ночевать на Ваву.
Ева покачала головой и принялась сдирать обертку с подарка, который все еще держала в руках. После непродолжительного хруста, шуршания и глухого стука, перед собравшимися предстала какая-то странная штука.
