Прохожу еще тридцать метров. Сбоку раздается голос Тил, а спустя миг она выныривает из узкого прохода. Маскианка распрямляется во весь рост и смотрит на меня сверху вниз.
— Другие идут вослед?
— Нет.
— Т’лько ты?
— Только я.
Я протягиваю Тил монету.
— Вот, нашел в кармане. Ты не знаешь, для чего она нужна?
Она равнодушно скользит взглядом по хитросплетению букв и цифр и передергивает плечами.
— См’тритель. Его, д’лжно быть, добро.
— Хочешь сказать, кого-то оставили здесь смотрителем?
— М’жет, и так.
Тил идет вперед по туннелю, я следом. Девушка смотрит по сторонам, точно пытается что-то отыскать.
— Мы тебя, наверное, уже спрашивали, но все-таки… Ты бывала тут раньше?
— Нэ.
— Тогда откуда знаешь, куда идти и что делать?
— Отец сказ’вал.
— Значит, он бывал здесь?
— Довольно в’просов.
— Мы, разумеется, и так тебе очень признательны.
— З’чем они п’слали тебя? — Тил указывает в направлении, где остались мои товарищи.
— Они обеспокоены.
— Они д’мают, ты мне по нраву?
Мы молча идем дальше. Через десять или двенадцать шагов Тил делает короткий вдох и говорит:
— Ваши с’лдаты не рушили, не ломали. Не досаждали ‘ам. Подлинно не знаю, но д’маю так. Фламмарион лжет немало.
Я уже слышал о Фламмарионе — это французский астроном, живший несколько столетий назад. Его именем зовутся кратеры на Луне и на Марсе. На Красной планете много мест, названных в честь мертвых ученых. Но я не имею ни малейшего понятия, кто такой его однофамилец, чем он насолил моей маскианской подруге и что он наговорил о нас.
Еще несколько шагов в молчании. Потом Тил продолжает рассказ:
— В лихое время сбежала я из лагеря. Много бед на меня обр’шилось. Элли Пекуа моего н’реченного украла… И форы… они женщину для третьего поколения торг’вали, а Айдел Гаргарел на меня ук’зал.
— В смысле — для третьего поколения? Они хотели, чтобы ты родила им детей?
Я никогда не слышал о форах, но похоже, это еще один клан марсианских поселенцев. Колонисты, покупающие себе женщин. Милейшие, наверное, люди.
Тусклый свет отдаленных звезд-лампочек падает на лицо девушки, и в их голубоватом мерцании она кажется растерянной, замкнутой и очень несчастной. Я охотно придушил бы Айдела Гаргарела и Элли-как-ее-там за все страдания, которые они причинили Тил.
— И тогда я багги украла и в п’стыню уехала. Тех, кто машины крадет, у нас не пр’щают. Ср’зу казнь смертная. Не одним вам на Марсе тяжко пр’ходится. Так вот: не я пр’шла вас спасать. Вы меня спасать станете.
