— Здесь, на Земле, творится что-то неладное, так? Это связано с гуру, антагами и нашей войной на Марсе.
— Да, черт возьми! — отвечает Элис, сверкая глазами. — Неужели до тебя только сейчас дошло?
— Иногда одно без другого не поймешь. Но я почти у цели.
Повисает тишина. Мы смотрим друг на друга, ястреб и мышь, мышь и ястреб.
— Помоги и мне добраться до цели, пожалуйста. Возьми меня с собой. Может, тогда мы распутаем клубок и выясним, в какую игру нас втянули. А после на самом деле создадим комитет, в который войдешь и ты.
Я сжимаю зубы и мотаю головой.
— Никаких к’митетов. Мне выйти отсюда надо. По ул’це пог’лять.
Элис щурится, заслышав маскианский акцент.
— Как скажешь.
Она поднимается и хочет идти к двери, но я остаюсь на диване.
— Вчера меня подвозила бабулька на голубом электромобиле. Она сказала, что ее сын пал смертью храбрых на Титане. Ты ничего про это не слышала?
Элис отрицательно качает головой, но по ее лицу пробегает тень недовольства. Что-то здесь не так.
— Откуда она узнала, кто ей рассказал? — спрашиваю я. — Она говорила, что работает секретаршей у какого-то полковника на КЛУ. Может, он проболтался — пожалел старушку и нарушил правила.
Элис неопределенно разводит руками.
— Титан — это же где-то рядом с Сатурном, так? — продолжаю я. — Возле колец и всей остальной фигни, за полтора миллиарда километров от Земли. У Сатурна куча спутников, и все покрыты толстым слоем льда, а под ним, глубоко внизу, вода… Верно?
Элис делает глубокий вдох.
— Кажется, нам обоим нужен перерыв. Если ты не против, я куплю продуктов и соображу что-нибудь поужинать.
— Еды здесь кот наплакал, и почти вся уже испортилась, — соглашаюсь я.
В комнате стало как будто светлее и свежее. Может, я прихожу в себя, и может, нам действительно стоит отложить на пару часов разговоры о всяких ужасах, от которых кровь стынет в жилах.
— Так мне идти за продуктами, мастер-сержант Венн? — осторожно спрашивает она.
— Да. Я подожду тебя здесь.
— Нет, Винни, ты отправишься на рынок вместе со мной. Составишь мне компанию, — настаивает Элис.
Я делаю вид, что обдумываю ее предложение. Я знаю, что веду себя по-детски, но иначе никак: чтобы рассказать все и жить дальше полноценным человеком, мне придется на время стать ребенком. Звучит диковато, но так надо. Все космодесантники — дети: до, в преддверии и во время конца. Так нам рассказывали те, кто нюхнул пороху — инструкторы и ветераны.
— Я уже ходил на рынок. Сразу после приземления, — говорю я.
