Опустив голову, он смотрит на меня сверху вниз с огнём в глазах.
— Последний шанс остановить меня, — произносит он мягко напротив моих губ так тихо, что я могу ощутить напряжение в его голосе.
Чувствую его у своего входа и ощущаю, как он дрожит от силы контроля, которому он подвергает себя, чтобы не сделать то, что для него естественно.
Я целую его.
— Не останавливайся, — я бессовестно облизываю его губы. — Я хочу чувствовать тебя. Заставь меня почувствовать каждый свой дюйм.
Он исполняет моё желание. Нежно и медленно Мэддокс толкается в первый раз, и его толщина растягивает меня, наполняя, а затем он сталкивается с моей тонкой, словно бумага, стенкой девственности.
— Эйли… — измученный стон опаляет мою щёку. — Иисус, блядь. Ты такая узкая.
Я притягиваю его к себе ещё ближе, сплетая руки у него на шее, и прижимая колени крепче к его телу, сжимаю бёдра. Закрываю глаза и шепчу ему в шею:
— Отдай мне всего себя, Мэддокс.
Он берёт моё лицо в ладони, чтобы проглотить болезненное хныканье, когда пронзающим толчком он рвёт мою девственную плеву. Всё во мне хочет отстраниться от вторжения, от пульсирующей тянущей боли, но извращённым образом я наслаждаюсь жжением. Оно так естественно для меня. Мэддокс прижимает меня к себе и входит глубже, хороня последний свой дюйм во мне. Он не двигается после этого, но держится совершенно неподвижно, пока мы оба тяжело дышим.
— Я могу вытащить, — грубо шепчет он, — скажи только слово, и я вытащу…
Я качаю головой, впиваясь в него взглядом.
— Не надо.
Даже сейчас, будучи во мне так глубоко, как только может быть, пульсируя от сводящей с ума потребности насытиться полностью, он всё ещё продолжает думать обо мне. Всё останавливается в этот момент, и ко мне приходит осознание. Находясь в маленьком мире, где существуют только он и я, где его дыхание поддерживает мою жизнь, а моё — его, где пища и вода — поцелуи и прикосновения, которые мы разделяем, я прихожу к душераздирающему осознанию того, что Мэддокс для меня всё. Я падаю, плыву и тону в любви к нему.
Потому что здесь и сейчас, он обнажён. Не телом. Душой. Он полностью обнажает себя для меня, чтобы я увидела его всего. Он даёт мне полный доступ к глубинам его эмоций. Позволяет мне увидеть уродство вместе с поразительной красотой уязвимости, свои страхи и боль. Я в восторге. Таком невероятном восторге, что не могу ничего поделать, кроме как захватить его губы в глубоком, пропитанном слезами поцелуе.
