Я боюсь посмотреть на него, но Мэддокс лишает меня этого маленького выбора, когда сметает рукой мои волосы и сжимает пальцы на моём затылке. Малейшее давления его пальцев заставляет меня мгновенно встретиться с ним взглядом. Он выглядит взбешённым. От него исходит такая угроза, что приличная доза страха ползёт вниз по моему позвоночнику.
— Тебе не стоило следовать за мной.
Это дикое рычание — всё его предупреждение, прежде чем он опускает голову и целует меня. Но это гораздо больше, чем просто поцелуй. Он наказывающий и грубый, нетерпеливый и пропитан пылающей яростью. Мэддокс хватает моё лицо, отчаянно держит мою голову, вцепившись пальцами, и изливает каждый последний кусочек своей необузданности в меня. Я ощущаю, насколько дико он чувствует себя в этот момент. Ощущаю его неукротимое желание. Ощущаю мрачность, голод и первобытность Мэддокса на вкус. И его привкус настолько сильный, что может вызвать зависимость.
Я наслаждаюсь.
Утопаю.
Дышу, когда он дышит.
Он — ветер, а я — дерево, изгибающееся и покачивающееся из-за его всеобъемлющей силы.
Поглощённая головокружением и чрезмерным желанием, я могу только постанывать и хныкать от горячей и скользкой чувственности его поцелуя.
— Я знал это, — он прерывисто дышит напротив моего влажного, опухшего рта, его голос хриплый, но глубокий. Играет пальцем с уголком моих губ и медленно проводит им назад и вперёд по моей нижней губе. — Блядь. Я, блядь, знал, что если когда-нибудь поцелую тебя, то не смогу остановиться, — он хватает меня за челюсть, вдавливая пальцы в мою кожу так, что мой рот образует «О». — Я не могу, чёрт побери, перестать целовать тебя.
Он овладевает моим ртом снова, и это влажное блаженство. Его твёрдый, но податливый язык сталкивается жаркими, томными ударами с моим языком, зубы впиваются в мою нижнюю губу, прежде чем он снова возвращается к моему рту, заполняя его.
Знаю, что я не очень хороша в этом, потому что Мэддокс Мур забрал мой первый настоящий поцелуй. Но я следую его примеру, предварительно касаясь своим языком его, делая то, что кажется правильным. Что кажется приятным. Когда я обнимаю его за шею, он отскакивает от меня, словно я обожгла его. Он стоит на небольшом расстоянии, со злостью раздувая ноздри, его грудь вздымается. Он выглядит так, будто пробежал марафон, и его поза говорит о готовности к ещё одному забегу.
Мы стоим так в течение длительного времени. Просто смотрим друг на друга, пока наше затруднённое дыхание эхом отдаётся по лестничной площадке.
