Мэддокс отшатывается, словно его ударили. Выражение его лица меняется от полного опустошения до ужаса, прежде чем ему удаётся обуздать свои эмоции. Единственное свидетельство того, насколько сильно слова его брата повлияли на него, выражается в том, что он спотыкается, когда делает два шага назад.
— Да пошёл ты, Ной, — он разворачивается и уходит, и я, не медля ни на секунды, следую за ним.
Только единственный оклик Ноя останавливает меня на полпути:
— Он… он разбит на множество кусочков, Эйли. Возможно, их слишком много, чтобы сложить обратно вместе. Просто будь осторожна. Он может порезать.
Недолго думая, я отвечаю:
— Надеюсь, он это сделает.
И надеюсь, что порез будет достаточно глубоким, чтобы оставить шрам. Я хочу, чтобы он был настолько глубоким, что вылечить рану будет невозможно. Он принесёт осколки, а я подставлю плоть, и мы будем истекать кровью, зализывая наши израненные души.
*****
Я нахожу его в ярости на лестничной площадке между первым и вторым этажом. Он бьёт по серой кирпично-бетонной стене со всей силой, что у него есть. Влажный, трескающий звук давит на уши. Его, кажется, не волнует, что он обрушивается всем своим телом на стену перед собой и бьёт голой рукой, разрывая плоть и размазывая по ней кровь. Его удары жестоки и безжалостны. Он безумно продолжает двигаться, впадая в транс и продолжая вредить себе. Борьба с демонами ослепляют его для всего, кроме боли, нанесённой самому себе. Я не знаю, что его мучает, но понимаю его агонию.
Я прекрасно осознаю риск на который иду. Опасность, которой я себя подвергаю, когда подхожу к нему сзади. Я не должна идти на это, но мысль о том, что я ничего не сделаю и буду просто наблюдать за ним, настолько болезненно невыносима, что сжимает мою грудь тисками. Горло сдавливает из-за растущего кома, скорость пульса под кожей достигает межгалактической скорости, но для меня есть только Мэддокс. Я делаю глубокий вдох и жду, подбирая момент, прежде чем обнимаю его за талию и прислоняю лицо к напряжённой спине. Он не позволяет мне держать его долго. Не принимает никакого утешения от меня. Он застывает. А потом реагирует. Мэддокс хватает меня за предплечье, обводит вокруг своего тела и прижимает к измазанной кровью стене. Всё это происходит словно одно движение, так плавное, что я едва успеваю ахнуть. Он просовывает своё колено между моих ног и толкает его вверх до тех пор, пока я не вынуждена оседлать его накаченное бедро.
