Сосед слева продемонстрировал, как прятать таблетку под язык, делая при этом вид, что проглатываешь отраву; сосед справа прошептал на ухо наименование противоядия, которое следовало применять, если проклятая пилюля все же проскользнет в желудок. Рецепт оказался таинственен, как заклинание колдуна, и даже, кажется, слегка отдавал серой.
Ошеломленный Семен поверил, что попал в плен. Он не успевал внимать рассказам мудрых в борьбе с излечением алкоголиков. Они считали, что находятся в лапах врагов, и только неслыханная изворотливость могла сохранить разрушаемое врачами здоровье. Лишь один из семи, лежащий у стены, повернулся к Семену, когда почти все секреты были тому открыты, и глухо сказал:
— Братан, не будешь лечиться — станешь как я. — И снова отвернулся.
Углов мельком поймал выражение его страшного, почти нечеловеческого лица и слегка заколебался. Но остальные разом накинулись на супротивца.
— Нашел кого слушать. Это его сейчас от укола воротит, вот он и ошалел. Мелет всякое. Когда «менты» его привели, еще в себе был. После укола такой. Вот оно, лечение. Себя не помнит.
Зов медсестры прозвучал в ушах Углова набатным звоном. Новые знакомцы особенно напирали на особую вредность означенного первоначального укола. Увы, уклониться от него не представлялось возможным. Все это со вздохом признавали. Семену советовали держаться. Он обещал.
— Что за укол? — не утерпел Семен спросить у медсестры, набирающей шприц.
Интересно было узнать, чем и как врачебная наука маскирует свой ужасный обман. Однако никакой маскировки не оказалось. Медсестра улыбнулась в ответ.
— А вы будто не знаете? — сказала она. — Небось соседи уже наговорили всяких небылиц и ужасов?
Углов неопределенно пожал плечами. Медсестра попала в точку.
— Да вы не бойтесь, — успокоила она. — Страшнее водки все равно не будет. В вас сейчас столько этой дряни скопилось — и в крови, и в желудке! Вот мы всю эту отраву из вас и вышибем, почистим организм. Мозги, глядишь, и просветлеют. А что поболит маленько, так на то вы и мужчина, чтоб терпеть.
Медсестра усмехнулась.
— Правда, вы, мужики, на боль как раз квелые. Чуть что, сразу: ой, умираю, ой, спасите меня! Родили б разок, тогда бы поняли, какая она бывает, настоящая боль.
Медсестра шагнула к Семену, держа шприц в высоко поднятой руке. Углов нехотя взялся за резинку пижамных штанов.
«Не поймешь, кто тут врет, а кто правду говорит. Каждый свое гонит, и все правы».
7.
Дальше было не совсем хорошо.
