— Я весьма польщен, и для меня это большая честь, но, боюсь, главное для меня — Республика, особенно сейчас, когда Галактика расколота пополам.
Лицо Галена вытянулось, но он понимающе кивнул:
— Жаль, мне не убедить тебя, что есть и другие пути внести свой вклад в дело мира.
Кренник пристально посмотрел на него.
— Как и мне жаль, что не могу убедить тебя, — ответил он, как отрезал.
Глядя в окно на разнообразных созданий, идущих по студенческому городку, Гален задавался вопросом, где он чувствовал себя свободнее — в тюремной камере или в собственной квартире. Он мысленно представлял себе вид из зарешеченного окошка камеры, который можно было увидеть, лишь обладая талантами гимнаста: падающие на тундру большие хлопья снега, лениво кружащих в небе «небесных королей», мерцающие огни города, колеблющуюся завесу полярного сияния. Теперь же, на Корусанте, он ощущал неудовлетворенность, какой не испытывал никогда прежде; ему не удавалось найти убежище даже в собственных мыслях, найти то, что один из его наставников называл «неподвижной точкой во вращающемся мире».
С тех пор как Орсон отверг его предложение, прошли недели, но Гален не мог успокоиться. Оглядываясь назад, он понимал, что цеплялся за соломинку, решив найти быстрый и легкий способ бежать из трясины, в которой оказался. Но как ему могло хватить отваги просить Орсона отказаться от карьеры, к которой тот стремился с первых своих дней в «Программе будущего»? Гален питал нескрываемое отвращение к армии Республики, но Орсон явно не был заинтересован в спасении.
Отвернувшись от окна, он направился в гостиную, стараясь не наступить ни на одну из игрушек Джин. Не зная, чем себя занять, он пытался навести хоть какой-то порядок в квартире, внезапно заполнившейся одеждой и игрушками — плюшевыми зверюшками, машинками и качелями, — которые почти все были подарены друзьями, чьи дети уже выросли. Он пытался упорядочить их, но здесь просто не было простора для мысли. Тогда он обратился к собственным записям, инфокронам и коллекциям образцов камней и кристаллов, экспериментируя с их сортировкой по категориям — инфокронов по степени важности, кристаллов по размеру, потом по цвету... и все это исключительно для того, чтобы сопротивляться невозможности по-настоящему думать, невозможности сосредоточиться. Мысли его путались — как порой и его собственные ноги во время прогулок по пересеченной местности, в чем его зачастую обвиняла Лира.
