— Что, что?
— Да воняет загнившими лилиями, только странно: в это время года они же еще не цветут.
Полковник знал, как пахнут трупы — он нанюхался их и в окопах, и в гадких турецких тюрьмах, поэтому сразу же послал за инспектором Фишером. Инспектор Фишер в этот час пил какао с булочками в компании своей квартирной хозяйки, пышногрудой особы, у которой он снял комнату на время расследования,— ему очень нравились ее булочки, может, поэтому он и не торопился довести дело до конца.
Старая миссис Саттер призналась, что бывший садовник Пэррок-хауза, ее сын, тоже старый Саттер, перерезал себе горло садовым ножом.
— Не мог вынести своей вины. Я-то воспитала его честным мальчиком.
— О какой вине вы говорите, мадам?
— Перестаньте называть меня «мадам»! Слишком тяжко было у него на душе, после того, что он сделал с этим братом Виктором.
— Что?! Ваш сын убил Виктора?
— А почему бы и нет? Тот ведь выкорчевал тисовый лабиринт!
Инспектор, разрумянившийся от удовольствия, подумал, что хорошо бы эти снобы, ехидная Ванесса и лондонский всезнайка Леннокс, присутствовали при том, как блистательно он раскрыл убийство брата Виктора. Оставался лишь один вопрос:
- А где он взял, гм, орудие убийства?
— Лифчик-то? Да стащил с веревки, как и раньше.
- Он воровал женское белье? Для кого?
— Для меня,- кокетливо заявила миссис Саттер и прикрыла глаза густо накрашенными морщинистыми веками.
Чудовищное зрелище!
Наутро в заброшенном садике, где старый доктор выращивал марихуану, Адам нашел пару кусачек, а затем, нанеся незапланированный визит в вонючую каморку Пармитера под лестницей Пэррок-хауза, обнаружил, что в ящике с инструментами как раз кусачек и не хватает.
Дом, как известно, опустел, но почему же Адаму слышались приглушенные шаги в коридоре второго этажа?
- Я тоже слышу эти шаги,- вздохнул Пармитер.— Эго бродят души бедных деток.
Они вслушались. Шлеп, шлеп, потом глухой удар, будто кто- то упал, затем тихий стон.
— Я иду наверх,— Адам решительно закусил губу.
— Возьмите вот это,— Пармитер протянул ему тяжелый молоток и двинулся следом: он боялся оставаться в одиночестве.
Шаг, еще шаг, тяжелое дыхание, снова стон. И вот из-за угла, из восточного крыла в коридор вышли инспектор Фишер в ботинках на дутой подошве и констебль Дэйнти - одна штанина у него была закатана, а по ноге текла кровь. Стонал именно он.
— Просто осматривались,- Фишер улыбнулся.— Хотим свести концы с концами.
- Ну и как, получается, инспектор?
