|
| It seemed to envelop Gudrun in a labourer's caress, there was in the whole atmosphere a resonance of physical men, a glamorous thickness of labour and maleness, surcharged in the air. | Они обволакивали Гудрун теплой пеленой, ей казалось, будто рабочие ласкают ее, она чувствовала исходившую от людских тел вибрацию; воздух этого места был пропитан изысканной смесью физического труда и присутствия множества мужчин. |
| But it was universal in the district, and therefore unnoticed by the inhabitants. | Но здесь это было делом обычным, а поэтому никто из местных не обращал на это внимания. |
| To Gudrun, however, it was potent and half-repulsive. | Однако в душе Гудрун всколыхнулись сильные чувства, почти отвращение. |
| She could never tell why Beldover was so utterly different from London and the south, why one's whole feelings were different, why one seemed to live in another sphere. | Раньше она никак не могла понять, чем Бельдовер так сильно отличается от Лондона и от южных районов Англии, почему создаваемое этим городом впечатление было настолько другим, почему ей казалось, что здесь начинается иной мир. |
| Now she realised that this was the world of powerful, underworld men who spent most of their time in the darkness. | И только сейчас она поняла, что здесь царствовали сильные мужчины, обитающие в подземном мире и проводящие большую часть своей жизни во мраке. |
| In their voices she could hear the voluptuous resonance of darkness, the strong, dangerous underworld, mindless, inhuman. | В их голосах она улавливала сладострастные вибрации мрака, могучего, опасного потустороннего мира, в котором неведомо, что такое разум, и не известно, что значит быть человеком. |
| They sounded also like strange machines, heavy, oiled. | Так звучали неведомые ей тяжелые, смазанные маслом машины. |
| The voluptuousness was like that of machinery, cold and iron. | Такое холодное, стальное сладострастие было свойственно только машинам. |
| It was the same every evening when she came home, she seemed to move through a wave of disruptive force, that was given off from the presence of thousands of vigorous, underworld, half-automatised colliers, and which went to the brain and the heart, awaking a fatal desire, and a fatal callousness. | Уже в тот же вечер, когда она вернулась домой, ей показалось, что она борется с волной разрушительной силы, исходившей от тысяч сочащихся энергией шахтеров, проводящих большую часть своей жизни в подземельях и наполовину превратившихся в машины. Эта волна захлестывала разум и сердце, пробуждала гибельное желание и притупляла чувства. |
