Куин мгновение смотрел на двенадцать кнопок, выстроенных маленьким ровным квадратом, и не мог вспомнить номер. Но отчаяние заставило мозги заработать вопреки его состоянию, и он сумел набрать нужный порядок цифр.
Гудок. Второй. Третий…
— Алло? — раздался в трубке женский голос.
***
Когда Блэй открыл дверь и вышел на крыльцо нового дома его родителей, солнечный свет покинул небо примерно на девяносто семь процентов. Холодный, реально холодный воздух был настолько сухим, казалось, что его ноздри обдали струей с песком.
Блин, он ненавидел декабрь. Не из-за сильных морозов, а потому, что пройдет еще четыре месяца, прежде чем наступит потепление и отпадет необходимость кутаться в парку каждый раз, как выходишь на улицу.
Зажав сигарету между губами, он щелкнул золотой зажигалкой от «Ван Клиф&Арпелс»[33], той, что подарил ему Сэкстон, когда они встречались, и руками прикрыл радостное оранжевое пламя от ветра. Первая затяжка вышла…
Омерзительной.
Кашель испортил то, что должно было стать блаженным воссоединением старых друзей — его легких и никотина. Но Блэй быстро оправился, и через три затяжки он, наконец, почувствовал себя на коне. От знакомого покалывания в голове он ощутил непривычную легкость, дым спустился по горлу, поглаживая пищевод подобно массажистке, каждый выдох служил своего рода мануальной терапией для его позвоночника.
Он где-то слышал, что никотин возбуждал рецепторы? Легкое гудение в лобной доле опровергало это заявление. Однако эта пагубная привычка по-странному успокаивала его: обещание облегчения зародилось в ту секунду, когда он нашел старую, неоткрытую пачку красных «Данхилл» в прикроватной тумбочке, в его комнате на втором этаже, и достигла своей к кульминации в этом миге слабого подобия покоя, которое он испытал впервые с тех пор, как появился здесь двенадцать часов назад, якобы для того, чтобы справиться о лодыжке своей мамэн.
Блэй стряхнул пепел в хрустальную пепельницу, которую аккуратно устроил на перилах, а потом опять сжал сигарету губами, снова затянулся, потом выдохнул.
Фокусируя взгляд на заснеженном луге позади дома, он пожалел свою маму. Она не хотела оставлять их родной дом, когда лессеры напали на то место… тот эпизод — хотя он бы прекрасно обошелся и без него — доказал, что даже бухгалтер, вроде его отца, и простая гражданская, как его мама, могли постоять за себя в случае необходимости. Но да, после нападения там нельзя было оставаться… и, помотавшись по родственникам, его родители в итоге купили этот дом в колониальном стиле, располагавшийся в сельской местности, и прилегающий к нему земельный участок.
