– Тут немудрено застрять…
– Шанс найти ее тут…
– Как иголку в стоге сена…
Мы обменялись мнениями и пришли к выводу, что найти камеру вряд ли удастся.
– Вон лангуст сидит! – вскрикнул Сумерин, возвращая нас к главной научной цели погружения.
Действительно, уцепившись ножками за камень, на почти отвесной стене сидел желтенький лангуст.
– Запишите глубину – четыреста девяносто семь метров, – заметил Олег Донец.
– Округленно – пятьсот.
– Так и запишем, сказал я. – Нижняя граница распространения лангустов находится на глубине пятьсот метров.
– А теперь, ребята, сидите тихо, не шевелитесь, – предостерег Донец. – Я буду аккуратненько рулить; если врежемся в скалу, то всем нам каюк.
Осторожность капитана подводного аппарата была понятна: подъем вдоль отвесного склона, прорезанного глубокими оврагами, требовал от него предельной собранности. Олег, сидя на ремнях, над нашими головами и глядя в верхний иллюминатор, с ювелирной точностью вел «Север-2» вблизи отвесной стены, чтобы я смог разглядеть слагающую ее породу, а Вадим посчитать лангустов поштучно. У меня не оставалось сомнения – стена была сложена коралловым известняком, и перед нами был давно умерший коралловый риф.
Стена кончилась так же неожиданно, как и появилась. «Север-2» словно вынырнул из котлована, и перед нами открылась закругленная бровка склона, на которой плавно покачивались громадные антипатарии, похожие на гигантские опахала. Бадулин схватил свою «Практику» и начал спешно фотографировать. Фотовспышка едва успевала заряжаться.
– Смотрите сколько лангустов! – воскликнул Вадим.
– Какие они маленькие, – обратил внимание Донец.
– Это напоминает лангустовый детский сад, – заметил я.
И действительно, на самом краю вершины подводной горы скопление лангустов было поистине фантастическим – не меньше десяти штук на одном квадратном метре дна. Преобладали маленькие лангустики, среди которых важно восседали крупные лангусты, вероятно, самки. Их можно было распознать по поджатому хвосту, придерживавшему икру. Ни дать ни взять – воспитательницы в малышовой группе детсада.
– Пора всплывать, – оторвал нас от созерцания «детского сада» Донец.
– На подъеме мы «съели» всю энергию.
– Не нашли камеру, зато нашли лангустов, – уже не столь мрачно сказал Бадулин, в считанные минуты отсняв целую пленку.
Итак, вместо потерянной фотокамеры мы получили ценный научный результат: определили, что лангусты проникают по склону банки Месяцева до глубины 500 метров и что наиболее плотное их скопление отмечается на самом краю вершинной поверхности этой банки, как говорят геоморфологи: на бровке склона. Весьма важным было и попутное наблюдение. Присутствие молоди лангустов говорило о том, что на банке Месяцева лангусты размножаются, то есть популяция здесь автохтонная (местная, самовоспроизводящаяся), а не аллохтонная (занесенная течением из другого района океана). Конечно, личинки первых лангустов принесло на банку Месяцева течение, но затем популяция стала сама себя воспроизводить. Для того, чтобы это случилось, над банкой Месяцева должен был существовать постоянный (как говорят океанологи: квазистационарный) круговорот, чтобы личинки не унесло течение, и они могли осесть на вершину банки. Вот какие интересные результаты мы получили во время поисков пропавшей фотокамеры.
