Ночи в Карибском море были чудесно хороши, и я, поднявшись на пеленгаторную палубу, любовался иссиня-черным небом, на котором ярко светила луна, подернутая легкой пеленой серо-голубых облаков. На небе во всю мощь сияли необыкновенно крупные звезды, каких я не видел больше нигде. От моря и неба веяло чем-то зловещим, и казалось, что на горизонте вот-вот покажется черный парус пиратского фрегата. Но теплый струящийся воздух успокаивал, словно нашептывая: «Успокойтесь, пиратов здесь давно уже нет».
Поздно ночью наши радисты поймали сообщение радиостанции Майами: «Умер Владимир Высоцкий…» Эта трагическая весть мгновенно облетела все судно, и те, кто не стоял вахту, вскочили с коек. В каютах и лабораториях стали собираться моряки, чтобы помянуть Володю. Включили магнитофоны, и во всех каютах зазвучал его хрипловатый голос. Потрясение было столь велико, что следующие несколько дней только и разговоров было, что о Высоцком. Я под впечатлением этого события сделал акварель, на которой изобразил барда стоящим на телеге, которую «влекут кони к последнему приюту» (она сохранилась у меня до сих пор).
Переход через Карибское море занял почти четверо суток, и вот «Ихтиандр» бросил якорь у входа в Панамский канал. В обширной бухте уже стояло много судов, ожидавших очереди на проход канала. Тропики давали себя знать: в небе клубились грозовые тучи, из которых то и дело изливались потоки воды буквально как из ведра, словно стремившиеся залить огненные молнии, вонзавшие в океан свои острые жала.
Наутро «Ихтиандр» в составе каравана судов вошел в Панамский канал. Целый день я провел на палубе, всматриваясь в его берега и скрываясь в каюте лишь на время дождя. Это был совсем не такой канал, как Суэцкий: берега его были одеты густыми лесами с сочно-зеленой листвой. Там, где не было травы, обнажалась оранжево-красная почва – тропический латерит. В Панамском канале действовала сложная система шлюзов, самая крупная из которых – Гатун. Вдоль шлюзов были проложены рельсы, по которым сновали специальные тепловозики, которые брали морские суда «под уздцы» и таким образом заводили в шлюзы. В шлюзы помещались суда длиной до 300 метров; один из таких гигантов на моих глазах заходил в соседний шлюз, направляясь в Карибское море. До этого я видел шлюзы только на канале имени Москвы, но в сравнении с ними панамские шлюзы выглядели гигантскими. За Гатунскими шлюзами канал был прорублен в высоких черных скалах каторжанами, кайлом долбившими крепчайший базальт. То тут, то там со склонов низвергались водопады.
